Последний раз взглянув на свое бледное лицо с густо подведенными уставшими глазами, вздохнула и, сомкнув веки, сосчитала до пяти.
Я просто забыла закрыть мастерскую на ключ.
Со мной все в порядке.
Натянув черные джинсы-скини, серую футболку с логотипом группы Papa Roach и толстовку на замке, схватила рюкзак и помчалась в университет.
***
Возле аудитории образовалась толпа, какой уже давно не видела. Пока нам на время заменили преподавателя, многие предпочитали пропускать историю искусства, мало кому нравилось погружаться в паутину прошлого и разбираться во взлетах и падениях наших предшественников.
– Что происходит? – спросила я у Лиз, невысокой рыжеволосой бестии, которая всегда была в курсе всех событий. – С чего вдруг все сегодня потянулись к знаниям?
– А ты не в курсе? – Она взглянула на меня так, будто я только что вернулась из космоса и пропустила все последние события. – Профессор Рид вернулся.
Каждую клеточку тела пронзило разрядом тока. Я рефлекторно прижала руку к животу. Дыхание сбилось. Меня будто окунули в ледяную воду и теперь удерживали на дне, отрезав шанс подняться к поверхности и сделать новый глоток воздуха, каким бы болезненным он ни был.
– Но… – Я прокашлялась, пытаясь скрыть панику в голосе. – Он же должен был оставаться в Нью-Йорке до лета.
В рамках программы по обмену опытом наш преподаватель, Уильям Рид, отчалил в Нью-Йорк полгода назад. Сразу после защиты проектов. Защиты, которую я провалила. Благодаря его стараниям.
От мыслей о нем ненависть воспряла и теперь прожигала неистовым пламенем, взрывалась фейерверком, кромсала внутренности на части.
– Лайла, с тобой все хорошо? – спросила Лиз, но ее голос доносился будто откуда-то из-под воды.
Нервно сжав пальцами лямку рюкзака, я резко развернулась на месте и помчалась прочь от кабинета.
Я не готова с ним встретиться. Не так скоро.
Ноги сами несли меня по коридору. Страх оковами сковал сердце. Перед глазами все расплывалось. Бежевые стены университета сменялись кадрами прошлого: улыбки, объятия, переплетенные пальцы, опрометчиво брошенные обещания, разгоряченные тела и смех, смех, смех… любовь, сменившаяся горечью от предательства; доверие, втоптанное в грязь до лоска начищенными ботинками; крик, эхом отскакивающий от стен мастерской и боль, боль, боль… осталась одна только боль в душе и теле. Больничные стены, кровь и опустошение.
Продолжая нестись с невидящим взглядом, завернула за угол к лестнице и врезалась в твердое тело. Чьи-то руки вцепились в мои предплечья, помогая удержать равновесие.
Мне