Помню свое неаккуратное движение на занятии йогой, после которого рука начала болеть. Несильно, просто неприятное ощущение в предплечье. Первое время боль чувствовалась редко и только при попытке сделать определенное движение.
Через девять лет после того случая мне поставили диагноз.
Могла ли травма стать причиной болезни, могла ли я на что-то повлиять тогда – неизвестно. Но с этого все началось.
Прошло порядка четырех лет с редкими вспышками боли. Она становилась ощутимее, но всегда пропадала. И каждый раз, когда напряжение стихало, я тоже успокаивалась.
Переломным стал Новый год, полный сомнений и тревоги. Мы с семьей за городом, у нас непростой эмоциональный период. Я измучена самой собой и отношениями и к тому же не могу уснуть, потому что дико болит рука. Просто лежать на левом боку уже не получается, и я безуспешно пытаюсь найти такое положение, при котором боль бы утихла.
Вернувшись домой, в очередной раз пошла по врачам. До официального диагноза оставалось три года.
Мне назначали исследования всего, что только можно: МРТ позвоночника, УЗИ, рентгены, анализы. Я уже была сильно ограничена в движениях – закрыть в машине дверь левой рукой не могла, поднять и вставить карточку в картоприемник на выезде из парковки – тоже.
Невропатолог направил на занятия лечебной физкультурой, и я начала ходить к спортивному реабилитологу. Многие движения приходилось делать через сильную боль, но я продолжала активно заниматься.
Улучшений не было.
Спустя год заметила что-то непонятное в предплечье. Как будто под кожей что-то выросло. Врач поставил предварительный диагноз «закапсулированная мышца» и отправил на МРТ. И тут случилось нечто совершенно для меня нетипичное – я просто не дошла до исследования. Не смогла. Уровень тревоги был уже настолько высокий, что она начала работать против меня, вызывая паралич воли.
Это был ноябрь, а в феврале образование на руке было видно уже невооруженным глазом. Я вернулась к врачу с этой выросшей шишкой, и обследования пошли по новому кругу. На УЗИ подтвердили, что образование есть, с чем, конечно, уже нельзя было поспорить. Однако заверили, что оно точно доброкачественное и совсем не похоже на нехорошее. Но на МРТ, до которого, я наконец дошла, специалист сделала большие глаза и сказала, что нужно к онкологу. Ну что ж, значит, к онкологу.
Надо отметить, что слова «онкология» и «рак» всегда вселяли в меня дикий ужас. Раз в полгода я исправно ходила к гинекологу и маммологу, сдавала анализы и делала УЗИ. Но знала обо всем этом не так много. В моей картине мира рак мог быть только по женской части, ну разве что еще желудка, мозга, крови и кожи. Я и мысли не допускала, что мягкие ткани тоже могут быть в этом списке. Возможно, будь оно по-другому, была бы более внимательна к своему состоянию и значительно раньше оказалась бы у профильного специалиста. Но думала, да что такого там может быть? Ну связку потянула, с суставом что-то. Ничего страшного. Мозг с задачей убеждения в том, что все более-менее нормально, справлялся замечательно, а мне было гораздо проще верить ему, чем сомневаться и бояться.
Первое обследование у онколога тоже ничего страшного не показало. Просто липома – необходимо ее удалить и сдать материал на гистологию. Вполне позитивный результат, с очевидным планом действий. Я даже была в приподнятом настроении, когда готовилась к операции. С облегчением думала о том, что все закончится и рука болеть не будет.
Профессора, который меня должен был оперировать, увидела вечером, накануне операции. Разговор был коротким и по делу – будет такой-то наркоз, столько-то времени займет операция, до встречи утром.
Однако с утра, перед самой операцией, он снова зашел, что было вообще не по плану, и обстоятельно осмотрел мою руку. Сказал – это онкология, и операция пройдет по онкологическому стандарту. Необходимо будет убирать максимум ткани вокруг опухоли, но он будет стараться сохранить функциональность руки.
Это был шок. Я только успокоилась и поверила, что скоро все будет позади. Как будто уже закончилось это время со всеми тяжелыми переживаниями, где один врач успокаивает, другой пугает. Как будто я могу наконец расслабиться и собраться для последних, заключительных действий. Как будто эти месяцы жизни в слезах, страхах и неизвестности канули в прошлое, и вот опять.
Профессор попросил показать ему старое МРТ, и когда через час диск был у него, подтвердил, что образование есть и на той записи. То есть образование было видно еще полтора года назад, но реабилитолог, к которому я ходила восстанавливаться после травмы, ничего не заметил. Никакой надежды на то, что образование доброкачественное, уже не было, хотя конечно, мне говорили: «Вот вскроем, и будет видно. Вот будет проблема – тогда и будем решать».
Несколько часов провела в сильнейшей тревоге, и лишь после обеда меня забрали на операцию. Длилась она около пяти часов.
И первое, что я спросила, выйдя из наркоза: а рука на месте?
В ту ночь я спала