Рядом явилась крамольная мысль, которую с некоторых пор он ощущает в себе, но которой не позволяет прорасти: избавление придет – очень скоро. Владетель плох, на этот раз ему не выкрутиться, он, пожалуй, и месяца не протянет. Теперь же, когда с вызывающим упрямством отвергнуты лучшие опытные врачи, а лечение поручено юному хирургу Герду, безродному выскочке, только недавно вышедшему из университета, шансы на выздоровление и вовсе ничтожны.
Нужно подождать, настраивал себя Координатор, все разъяснится, придет в порядок. Но горькая мысль уже распрямлялась в нем: он больше не сможет быть с Владетелем на равных, не осмелится, как прежде, задать любой, даже не вполне приятный вопрос, не услышит ясный ответ. «Впредь не следует ожидать мира – постановил он для самого себя. – Отныне мира меж нами не будет. Теперь все будет по-другому – неопределенно и страшно».
Остается ждать – своего часа. Он дождется, чего бы это ему ни стоило. Будет терпеть, соглашаться, главное, будет беречься сам. И копить силы – исподволь. Он основателен и неспешен. Недаром Владетель всегда отмечал и высоко ценил эти его качества.
«Серьезных причин для паники пока нет, – подвел он итог. – У меня в запасе неоценимое преимущество – время, которого у Владетеля не осталось. А Харт… Ничего не поделаешь, все мы под Богом ходим, все канем в вечность – рано или поздно. Уйдем, не оставив следа».
И как только он понял, что важное, долго не дававшееся решение принято, напряжение, отпустило. Он вернулся в ту норму, которую постоянно ощущал и поддерживал в себе, и которая давала ему энергию жить и отстаивать интересы государства исступленных.
Он поднялся, расслабленно прошелся по кабинету от окна к двери и обратно, посмотрел в окно. Обычно в это время дня площадь перед дворцом была безлюдна. Теперь же поодаль, у подъезда его собственной резиденции, которую он вынужденно, по капризу, оставил, группа людей, человек пятнадцать, не больше, внимала высокому размашисто жестикулирующему человеку. Тот даже поднялся на несколько ступенек парадной лестницы, торжественно возвысившись над слушателями. Поразили тощие голые руки оратора. Они взлетали чудными птицами в четком ритме над лохматой его головой, вырывались на волю из широких рукавов хитона, опадающих тяжелыми складками.
«Неслыханное вольнодумство, – определил Координатор строго. – Никому не позволено проповедовать в общественном месте. Следует немедленно пресечь вопиющее нарушение».
Он надавил на кнопку вызова охраны. В коридоре рассыпалась, приближаясь, дробная побежка дежурного. В дверь поскреблись. Он открыл замок – дверь распахнулась, на пороге стоял знакомый робот Р2, привратник из охраны дворца.
– Ты вот что, любезный, выйди-ка на площадь, там кучкуются какие-то люди. На противоположной стороне, справа. Послушай, о чем они говорят, и запомни.