Адам с ужасом смотрел на девушку, не умея скрыть отвращения. Свидание, продолжавшееся всего несколько минут, показалось ему бесконечным. Он молчал, у него не было слов. Наконец пришло облегчение – девушка поднялась, накинула капюшон, скрывший ее лицо, и, не попрощавшись, обиженная, пошла прочь.
И только тогда Адам подумал, что не следовало так бесцеремонно отталкивать Тею. Нужно было попросить ее руку и определить температуру тела. Он знал, что температуры тела и руки различаются на восемнадцать-двадцать градусов. Заодно можно было незаметно потеребить балахон, определив хотя бы приблизительно фактуру и плотность ткани. Растерявшись, он ничего этого, не сделал. Было обидно, что первый же тщательно подготовленный эксперимент окончился досадной неудачей.
Напоследок Адама поразил куратор их группы. Прощаясь, он заулыбался сочувственно и неожиданно тепло и торжественно поздравил его:
– Дорогой Адам, от всей души желаю тебе успехов в личной жизни. Тебе очень повезло, что сама Тея выбрала тебя в супруги. Помни: личная жизнь исступленного коротка…
Напоследок он нестрого погрозил ему пальцем, и, грустно вздохнув, отвернулся.
– Но я ее не выбирал, – попробовал возразить Адам. – У меня и мысли не было…
– Да будет тебе, – с нескрываемой завистью выговорил куратор и продолжал непререкаемым чеканным тоном: – Запомни, дочь господина Координатора выбирает сама – имеет право. К тому же, как мне сказали, вы были обручены еще в детстве. Существует такой обычай. Не слышал?
– Что-то слышал… кажется, – сказал Адам.
– Обычай очень древний и прекрасный. – продолжал куратор и объяснил: – Так поступают, когда хотят прочно, на поколения связать две сильные личности. А ты забыл, что у тебя есть невеста. Это не делает тебе чести, Адам. А вот Тея помнит и столько вёсен думает о тебе… Не знаю, почему близкие не сочли нужным напоминать тебе время от времени об этом событии.
– Меня не спрашивали, когда затевали… это… – неуверенно выговорил Адам. – Я надеюсь, что хотя бы теперь меня спросят… Для порядка.
Он подумал, что уж очень странно начинается его взрослая жизнь – с полного и безапелляционного лишения самостоятельности и свободы выбора. К тому же он не знал, кто именно должен его спросить.
– Спрашивать тебя? Зачем? – спросил куратор холодно. – Ты сам должен помнить и понимать,