Из Юаня извергался поток такой лютой ненависти, что он не смог совладать с собой и исступленно зарыдал. Верный слуга Тигра, придя в ужас от его гнева, подскочил к нему и схватил обеими руками за пояс, и опять начал бы причитать, но не смог, так перекосило его заячью губу. Юань опустил голову, увидел старика и вышел из себя. Он занес стиснутую в кулак руку и опустил ее на старое безобразное лицо, и слуга, как подкошенный, рухнул на пол.
Тогда Тигр поднялся, шатаясь, но не к сыну – он отрешенно смотрел на Юаня, тараща остекленевшие глаза, как будто не мог понять, о чем тот толкует, – нет, он поспешил на помощь своему верному слуге.
Юань же отвернулся и вышел вон. Не дожидаясь, чем все закончится, он промчался по дворам, нашел привязанного к дереву коня, выбежал за большие ворота, миновав разинувших рты солдат, прыгнул в седло и поскакал прочь от этого места, в ярости уверяя себя, что это навсегда.
Так Юань покинул в гневе отчий дом, и теперь гнев его непременно должен был остыть, иначе он умер бы от его жара. И гнев остыл. Юань стал раздумывать, что ему теперь делать, одинокому молодому человеку, который отказался и от своих товарищей, и от родного отца. Сама природа помогла охладить его пыл, ибо зимнее солнце, казавшееся таким бесконечным в те свободные дни, проведенные Юанем в глинобитном доме, было вовсе не бесконечным. Мир вокруг посерел, и с востока задул очень холодный и злой ветер, и земля, по которой медленно трусил его конь, уставший за столько дней пути, тоже посерела, и серость эта поглотила и остудила Юаня. Даже работавшие на земле крестьяне были серы: за годы жизни и труда на земле они стали так похожи на нее, что вместе с ней менялся и их облик, притихала речь, делались мягче движения. Если на солнце их лица были оживленными и часто веселыми, то под пасмурным небом глаза тускнели, губы поджимались, одежда блекла, движения замедлялись. Яркие пятнышки на земле и холмах – синева одежд, красные точки детских халатиков, алые штаны девушек, – все те цвета, которые выбирает и подсвечивает солнце, – теперь стали приглушенными. Медленно продвигаясь по этому неприглядному краю, Юань гадал, за что же он так его полюбил. Он мог бы вернуться к своему начальнику-революционеру, но, побывав среди простого люда и помня, как простой люд невзлюбил его, и видя теперь этих угрюмых людей, он мысленно восклицал: «Ради них я должен рисковать жизнью?!» Да, в тот день даже земля показалась ему неприветливой. И в придачу ко всему захромал его конь. Спешившись близ небольшого городка, мимо которого он проезжал, Юань обнаружил, что у того мозоль от застрявшего камня, что конь охромел и идти больше не может.
Остановившись, чтобы осмотреть копыто, он услышал оглушительный рев, испуганно поднял голову, и мимо него пронесся, изрыгая