И тогда Александр улыбнулся.
Широко, восторженно.
Соня разомкнула губы, но не успела ни выдохнуть, ни закричать.
Она проснулась.
Даже жуткая реальность сна была лучше этой пустой, холодной комнаты. Чёрная дыра в груди никуда не исчезла – напротив, она последовала за Софьей из сна и теперь, казалось, въелась в её плоть ещё глубже.
Котёнок!
Мысль вспыхнула внезапно. Она совсем забыла, что теперь не одна. У неё есть маленький, тёплый комочек, которому нужна её защита – и который даже не догадывается, что её собственная нужда в нём куда сильнее.
– Сири? – тихо позвала она в тишину. – Кис-кис…
Когда Софья засыпала, котёнок лежал рядом. Он был слишком мал, чтобы самостоятельно спрыгнуть с постели.
Сердце сжалось в ледяном страхе.
Нет, нет, ты не можешь так со мной поступить…
Мысли путались, обращаясь к чему-то неведомому, всемогущему, кто играл её судьбой, превращая жизнь в жестокую театральную постановку.
– Где же ты? – в её голосе уже звучали слёзы. – Кис-кис-кис…
Софья переворошила постель, боясь обнаружить самое страшное.
А что, если…?
Она слышала истории о матерях, которые во сне случайно задавливали своих детей. Но котёнок… если бы она придавила его, он бы непременно впился коготками в её кожу. В этом крохотном пушистом существе уже легко различались повадки гордой, свирепой хищницы.
Босая, она выскользнула из постели и начала обшаривать комнату. Ночь выдалась на редкость холодной для этого времени года. Каждый шаг отзывался болью – казалось, ледяные иглы пронзают её тело насквозь, поднимаясь от ступней к самому сердцу.
Котёнка нигде не было.
Паника накатила стремительно, словно морская волна, сбивающая с ног. Софья металась по комнате, заглядывая даже в самые нелепые места. Она порылась в шкафу, под кроватью, даже пролистала попавшуюся под руку книгу – будто Сирин могла спрятаться между страниц.
Горло сдавило, в глазах защипало от слёз.
В свете луны что-то блеснуло на письменном столе. Софья замерла, а затем, точно зачарованная, подошла ближе. На столе лежал нож для бумаги.
Серебряная рукоять, украшенная крошечными рубинами, переливалась в слабом свете. Её пальцы непроизвольно потянулись к холодному металлу. Оставался всего миллиметр, едва ощутимое расстояние между её кожей и ледяным прикосновением…
И тогда она услышала их.
Шаги.
Его шаги.
Старые дубовые половицы заскрипели прямо у неё за спиной.
Когда она разворачивалась, перед её внутренним взором уже стояла привычная картина – пустая, холодная комната.
Ненависть к самой себе, маленькой и нелепой, обожгла лицо, словно пощёчина.
Когда их взгляды встретились, она невольно прикрыла рот рукой, чтобы сдержать крик, который мог