Хитроумный и упрямый хозяин нашелся и тут что сказать: «Какие же плоды без труда. Сам Бог, он, конечно, без греха, однаково – ошибки и у него были. Больно много народу он расплодил на нашей земле, за всеми не успевал доглядать. Департамента полиции не было, не додумался еще сорганизовать. Н..ну, были у него ангелы да архангелы – эти только сопли могли вытирать. Во. от, потому-то и случились на земле Содом и Гоморра, по-нашему означает – дурдом! И пришлось Богу своих же утопить в потопе и новую жизнь начать с Ноя и сыновей. Скажи нам батюшка, а Ной, по писанию, опять же был и выпить не дурак? Так выпьем же, батюшка, за праотца, Ноя нашего, от коего получается и мы с тобой пошли, православные»!
Предание выделяет особо, что батюшка закатил глаза, поперхнулся рюмкой водочки и так закашлял, что чуть богу душу не отдал. Эти истории из жизни Ивана Филипповича Ромашкина бережно и осторожно передавалось от поколения к поколению: при царском режиме открыто и весело на всех святых и других праздниках, – правда и то, что при этом крестились и говорили: «Прости нас, Господи…». А большевики приучили всех думать, прежде чем шутки шутить. Не дай бог, было шутить над властью. Ещё за Иваном Филипповичем была одна страсть – женщины и чаще всего одна красивей другой. До женитьбы вешались на него гирляндами, не открыто конечно, с этим у нас, на святой Руси, строго было. Открыто не открыто, только всех его поклонниц родные и не родные знали. Три из них утопились от неразделенной любви, одна отраву приняла. Иван Филиппович, говорят, жалел всех, как жалел – тут тоже легенды разные.
…Потом пришло время, когда всё пошло не по уму, а как-то… наперекосяк. В России повсеместно прижилась страшная эпидемия, которая хуже холеры и чумы поразила и христиан, и нехристей. Диагноз один на всех поставили: «Власть народу! Фабрики и заводы – рабочим, земля – крестьянам, руководство – партии большевиков»!
Свирепой «татаро-монгольской» конной лавой, туда-сюда и вдоль, и поперёк, не уступая друг другу в жестокости, прошли белая и красная армии: по земле и воде, по душам и телам, по вере и неверию, соединив добро и зло в одном сосуде, и пили из него, задыхаясь и захлебываясь, но не утоляя жажды. Прошла эта лава безжалостно и по мечте, надеждам и хозяйству Ивана Филипповича, после чего даже имя его оказалось, как в розыске, так и в забвении.
По слухам, в народе, и по семейному преданию, его расстреляли белые, потом два раза красные. Белые за то, что не продал им за дёшево пять лошадей, шесть свиней и четырех бычков, а когда пригрозили забрать задаром, он за одну ночь всю свою живность, только одному ему известными тайными тропами по болотам переправил в новые места. Тот самый случай, когда он как сквозь землю провалился со всей скотиной.
Выдал его нищий и завистливый до почернения в лице сосед, лодырь и пьяница Савелий. Прикрывая рот ладошкой, оглядываясь, он сказал ротмистру, что если ему дадут насовсем, хотя бы одну лошадь соседа, он покажет, где тот скрыл скотину. Беляки выпороли Савелия плетью, и он