– А..а, этот ни одной юбки не пропустит, тот еще кобеляка. Говоришь, глянулась ты ему. Погоди… как говоришь, мясо продавал? Ну, не гад ли, Федька! Тот теленок почему-то издох позавчера, зоотехник, ну, сам, Федька, и указал скотнику Степану свезти тушу на скотомогильник и закопать. От, гад! И то я гляжу, с какого это достатка Степан со вчера пьяный ходит. Дохлятиной он, гад, торгует. Стало быть, Федору ты глянулась.
– Ну да, глянулась. Ну, мама, у него на лбу не написано, что он втихаря дохлой телятиной торгует. Обещался завтра с утречка назад меня отвезти туда, где взял. Мне надо в город успеть вернуться, на работу в автобазу меня берут. Я одному начальнику колонны нравлюсь. Такой весь из себя, фронтовик, майором был, куча медалей и орденов, красивый мужик, весь такой видный! Мне бы твои старые украшения сильно помогли, а, мам? А где они, перстень и серьги? А какая брошка! Ты их мало носила. С детства такую красоту помню, хоть и совсем маленькая была. Я вся в тебя, сильно люблю украшения! По слухам, мам, мы сильно богатые были когда-то, да? Пришла пора от матери к старшей дочери кое-что передать, ну, от тебя – мне, мам, за мной в марафете и в этих украшениях очередь из мужиков выстроится. Хватит воевать, пора и свою жизнь налаживать. Как ты думаешь?
– Ишь, она об матери вспомнила.
– Ну, не обижайся, мама. Но и то правда, что мне жить, а тебе доживать. Закон жизни.
С улицы послышался свист, один и другой.
– Тебя это, Ваня, никак Витька Шилов, он мне попался у избы, тебя спрашивал.
– Это меня, мам, зоотехник хромой. Мы с ним так договорились, свистнет он два раза. Пошептаться надо насчет завтра, когда нам в район ехать. Вернусь скоро, сама насчет закусить соображу. Привезла я вам две буханки хлеба, кой каких консервов, ещё бутылку белой, как же, столько не виделись! Меня всем тот самый орденоносец, начальник колонны обеспечил. Кр. расавчик!.. вот так! Имеет виды. Ну, вы тут без меня пока, я скоро буду и договоримся, да, мам? А ты, сынок, так и не поцеловал свою мамочку. Я и сама за ради сыночка не гордая!
Нюра крутанулась перед треснутым зеркалом у окна, поправила платье, уже на ходу поцеловала Ваню в щеку. Он дернулся, но отстраниться не успел, стоял и недовольно вытирал щеку. Когда мать вышла, хмуро посмотрел вслед, даже к окну подошел и проследил за ней, вздохнул.
– Мам, а эта тетка Нюрка шалава?
Подошел и пристально глянул маме Марфе в глаза.
– Не знай, сынок, не знай. Только и то правда, она твоя настоящая родная мать. Ох, сиротинушка ты наш, Ванечка. а! – взвыла и прижала его к груди.
– Нет! Неправда всё это… Неправда! Ты моя родная и настоящая мама!
Они крепко прижались друг к другу, поплакали и никто им не мешал. Старших детей Марфа с утра отослала собирать к зиме хворост, придут к вечеру.
– Вот и всё, сынок. Порадовались и будет. Мне надо в кошару, там дел невпроворот, сходи к Витьке, голубей погоняйте на току, может поймаете одного