Варвары-дара оказались сильными. Они убивали на расстоянии маленькими копьями, которые выпускали из приспособлений в виде полумесяца, что были точнее пращей и рогаток льуку; они одевались в легкую, как облако, одежду, яркую и гораздо более приятную телу, чем шкуры и кожа, которые носили соотечественники Гозтан. Их города-корабли с гигантскими вертикальными парусами, укрощавшими ветер не хуже крыльев гаринафинов, уверенно держались на высоких волнах, с какими не могли совладать лодки льуку. Кроме того, чужаки были неуязвимы к бушевавшим среди степного народа новым неизвестным болезням.
Их пэкьу, некий адмирал Крита, объявил, что собирается поработить льуку и заковать их всех в кандалы, из которых они не выберутся до седьмого колена. Люди в ужасе и смятении молились Все-Отцу и Пра-Матери, недоумевая, как те допустили, чтобы на их смертных детей опустилась такая тьма.
Вместо того чтобы отправить воинов на гаринафинах на смертный бой с варварами, пэкьу Тенрьо созвал женщин, танов и наро, и потребовал, чтобы те добровольно согласились ублажать мужчин, именовавших себя властителями Дара. Подобная слабость пэкьу заставила вскипеть многих танов, включая и мать Гозтан. Но сама Гозтан, помня, как Тенрьо раз за разом обводил своих врагов вокруг пальца, вызвалась одной из первых, нисколько не сомневаясь, что у пэкьу имеется на сей счет некий хитроумный план.
Накануне того дня, когда воительницам предстояло отправиться на города-корабли, пэкьу устроил для них пир и попросил держать глаза и уши востро, хорошенько изучить обычаи Дара, но самим при этом как можно меньше рассказывать чужакам об укладе жизни льуку.
– Впереди долгая зима, – сказал пэкьу. – Хитрая волчица поджимает хвост и пьет предложенное молоко, притворяясь домашней собакой, пока ее истинная природа прячется глубоко, как костяной кинжал в ножнах.
Гозтан стойко терпела омерзительные ласки и похотливые взгляды варваров, полностью вжившись в роль униженной рабыни, и в конце концов сумела завоевать доверие Датамы, капитана одного из городов-кораблей, которому была подарена. Она приносила ему еду, мыла его, спала с ним. Слово за словом, фразу за фразой девушка освоила его язык; день за днем она изучала его боевые навыки и ход его мыслей; квадрат за квадратом, палуба за палубой она запоминала планировку города-корабля и расположение оружейных и кладовых.
Однажды ранней весной капитан Датама, разжиревший на богатых харчах льуку и обленившийся от безделья, решил прогуляться на свежем воздухе, хотя обычно не сходил с корабля. Он послал за мужчинами льуку, чтобы те несли его и его любовницу из числа местных – которую он прозвал Покорностью, ибо не считал нужным запоминать ее «варварское» имя, – на громадных носилках из китовых ребер, оплетенных водорослями. На носилки были уложены привезенные из Дара шелковые подушки, набитые мягкой шерстью ягнят.
Датама,