Впереди в форме конвоя его величества ехал государь. Едва замерли последние звуки «Боже, царя храни», как воздух дрогнул от дружного «ура!», катившегося широкой волной все дальше и дальше по всем полкам и оттуда перешедшего на публику.
Вслед за свитой, сопровождавшей государя, показалась коляска, в которой ехала государыня с наследником, а затем – открытое ландо, где приветливо улыбались из-под больших белых шляп красивые личики великих княжон.
Государыня ехала в экипаже, запряженном à la Daumont, то есть тремя парами снежно-белых лошадей, причем на первой и последней парах сидели жокеи в черных, с золотой бахромой, шапочках, красных куртках, обтянутых рейтузах цвета крем-брюле и низких лакированных сапогах с отворотами. За ландо великих княжон следовали два конвойца.
Объехав войска, вся эта красивая группа двинулась мимо публики, налегавшей друг на друга, чтобы поближе увидеть добрую улыбку проезжающего государя. Государь и свита стали верхами около центрального подъезда Большого дворца, на ступенях которого были приготовлены места для государыни, наследника и великих княжон.
Начался молебен. По окончании его публика, все время молча крестившаяся, вдруг зашевелилась. Из правых ворот показались первые ряды пехоты. Тут были сводный пехотный полк и стрелковая дивизия, затем следовала кавалерия, то есть конвойцы, гусары, кирасиры, казачья конная артиллерия и сводный казачий полк. Каждый был хорош по-своему.
Из пехоты больше всего привлекали внимание барашковые шапочки, малиновые рубашки и русские кафтаны с золотым галуном стрелков императорской фамилии, а кавалерия была так пестра и красива, что в публике все время вырывались крики восторга. Нельзя было решить, кто лучше: стройные конвойцы в черкесках, с тонкими талиями, красавцы гусары в снежно-белых ментиках, обшитых бобром, чуть колебавшихся на их спинах, блестевшие на солнце своими кирасами и грандиозными касками величественные кирасиры или казаки в высоких шапках, лихо заломленных на затылок. Давно не видели такого парада. И кто думал тогда, что это последний парад в этом царствовании?
Лето 1914 года стояло жаркое и душное. Ни одного дождя. Вокруг Петербурга постоянные торфяные пожары, так что и дни и ночи нельзя было отдохнуть от запаха гари. Где-то грохотал гром, и сухие грозы каждый день кружили над Петербургом, не принося облегчения. Собиралась большая гроза, но другого рода.
Все были встревожены убийством сербом наследного принца в Австрии. Все симпатии были на стороне сербов.
Уже с начала Балканских войн[9] говорили сочувственно о южных славянах, считая необходимой войну с Германией и Австрией.
Теперь эти разговоры усиливались; говорили, что Россия должна выступить на защиту своих меньших братьев и освободить и себя, и их от германского засилья. Но были люди, яростно спорившие против подобных планов. Это были крайние правые, которые говорили, что Россия ни в каком случае не должна ссориться