«Вот гад, – подумала она, – двадцать лет как ни остановка, так и бегал, а тут вдруг ноги заболели…»
А машинист сказал: «Спасибо», – повесил трубку на рычаг рации и посмотрел на по-прежнему жующего сигаретный фильтр помощника. – Ну что, рассказывай дальше.
– Входной – два жёлтых, – сказал тот.
– Жёлтых.
Тепловоз качнуло на стрелках.
– Выходной – красный, – сказал помощник и встал.
– Угу.
– Следуем под красный. Скорость за триста метров – не более двадцати, за пятьдесят – не более трёх.
– Ты эту болтовню для инструктора побереги, это я как Отче наш знаю, всю жизнь про это слушаю, миллион раз слышал. А вот про что ты только что рассказывал – такого никогда. Слышал, что в стройбате весело, но чтобы так…Ты лучше доставай тормозок, садись и рассказывай дальше. Да, такого я никогда не слышал. У нас теперь времени ой-ё-ёй, – машинист взглянул на часы, – дизель аж в полпятого, а за ним пока толкач доедет, ты мне многого порассказать успеешь. Только про автобус – это как-то грустно, даже не по себе мне как-то. А вот про «музыки не было и торжественности тоже» – это понравилось. У меня тридцать лет назад почти так же было. Давай маршрут, я сам запишу прибытие. Так, – машинист посмотрел на часы, – три ноль две.
Поезд остановился. За стеной, в машинном отделении, загремел включившийся компрессор. Помощник выбросил в окно изжёванный погасший окурок и снова закурил. Машинист перевернул маршрутный лист и посмотрел на оборот.
– Во! По Бутылкино забыли отметиться, штампик поставить. На обратном пути, если остановимся, надо бы не забыть, сбегать и ляпнуть, а то получится, что мы там на халяву манёвры делали. А ты начинай, начинай, как там? «Эх, выдыхая адский перегар», – да?
– Механик чётного дизеля, я – Семёновка! – ожила рация.
– Ж… м… х… …ов ш… х… …ушаю.
– Принимаетесь на второй свободный, сигналы открыты.
– Гр… …ит ш… ш… х…
– Верно, механик, выполняйте. И девочка выйдет, пакетик заберёте…
– Ф… ф… нот… пи… х… х…
– Всё шутите? Нет, не с кокаином.
– Вы… ш… х…
– Да, молодая!
– Х… ш… р… э… ш…
– Да, красивая!
– Ш… х… ш… …эх! Эх!
ПРОВОДЫ
– Эх, разве это проводы? – выдыхая адский перегар, разочарованно прошептал в чьё-то первое подвернувшееся в галдящей полупьяной толпе волосатое ухо сморщенный и высохший, как таранка, с трясущимися руками и головой, дедушка призывника Шубина. – Вот раньше в армию провожали торжественно, с музыкой, не то, что сейчас. Скажи?
Хозяин уха, пришедший проводить в армию своего внука, – крупный, лысый, глуховатый, сонный старик в клетчатой безрукавке, застёгнутой впопыхах на одну, и то не на ту, пуговицу, показывающий всему миру свой круглый, как мяч, загорелый живот, посмотрев на часы, невпопад ответил: «Да, точно, именно шесть часов», – и для убедительности показал дедушке Шубина часы.
Дедушка с непониманием посмотрел на чужие часы, потом на вытатуированный