Мода и границы человеческого. Зооморфизм как топос модной образности в XIX–XXI веках. Ксения Гусарова

В то же время у некоторых авторов возникает подозрение, не является ли гендерное перекодирование пышного декора знаком того, что женщины узурпировали традиционные мужские привилегии. Так, американский художник Хилер Хайлер и его отец, театральный импресарио Мейер Хайлер, вооружившись идеями психоанализа, утверждали во введении к своей «Библиографии костюма» 1939 года: «Если мужчины, как подсказывают их более сложные наряды на первобытных стадиях развития общества, начали носить украшения или одежду раньше женщин, теория кастрации становится более правдоподобной» (Hiler & Hiler 1939: xix). Как будет показано в следующей главе и затем в части II, эта мысль в том или ином виде прослеживается и в популярной культуре второй половины XIX века – задолго до того, как появляется возможность облечь представление о грозных «кастрирующих» женщинах в подобную «научную» форму. Если не прямые истоки, то безусловные параллели такого рода рассуждениям также можно найти на страницах трудов Чарлза Дарвина: например, в его пусть и нейтральных по тону описаниях воинственных самок некоторых видов птиц, таких как трехперстки или эму, которые «отгоняют соперниц с целью обладания самцами» (Дарвин 1872: 232), или в указаниях на то, что «наши женщины, как цивилизованные, так и дикие, украшают себе голову перьями, заимствованными у [самцов птиц]» (Там же: 44).

      Таким образом, современники Дарвина и интеллектуалы следующих поколений в осмыслении одежного поведения человека трактовали эволюционные идеи весьма противоречивым, порой противоположным друг другу образом. Одни делали акцент на адаптивные функции одежды и плавную эволюцию ее форм, другие – на фривольные излишества, связанные с необходимостью привлечь партнера; мода рассматривалась и как естественное продолжение процессов, наблюдаемых в животном мире, и как то, что противопоставляет человека природе. Зачатки подобных противоречий нередко содержались в самих работах Чарлза Дарвина29, где аналогии с модой используются настойчиво, но в целом довольно непоследовательно. Иными словами, «дарвинизм» в чистом виде, как целостную, во всем логичную систему однозначного содержания, едва ли можно извлечь даже из трудов автора «Происхождения видов»30 – тем более нельзя его найти в более широком интеллектуальном поле и популярной культуре второй половины XIX – начала XX века, где одновременно соприсутствовало наследие целого ряда альтернативных эволюционных учений. Их краткий обзор, с акцентом на теории Ламарка и неоламаркизме, и импликации для исследований моды будут представлены в заключительном разделе данной главы.

      Не только Дарвин: альтернативные взгляды на эволюцию

      Как показал в своем амбициозном исследовании Артур Лавджой, становлению «современной» эволюционной биологии в XIX веке предшествовала идея «великой цепи бытия», различные вариации которой можно обнаружить в философских, богословских, литературных и научных сочинениях начиная с Античности