«Я получила от Вас пачку писем и два тома книг. Спасибо Вам большое. Вы тратите Ваше сердце, Вы тратите Ваше сердце. Пожалуйста, напишите мне, в порядке ли Ваше драгоценное тело? Желаю Вам долгого пути. В моем сердце заключена Ваша долгая жизнь, полная прекрасного смысла.
В нашем театре дела плохи. Мой старший брат так надеялся, а теперь вынужден вкушать лишь горечь. Теперь нам не хватает актеров. Очень многим пришлось познать вкус зарешеченных окон. В моем сердце нет покоя. Но я китайская женщина, и я не сгибаюсь».
Цзай-Юнь была настолько поглощена собственными мыслями, что не узнала Кай-Мэня, пока не подошла к нему вплотную.
– Рыбка Ванг-Пу! – воскликнула она, задыхаясь. – Что нового?
– Сперва отправь письмо, – посоветовал Кай-Мэнь, как всегда предусмотрительно. – Уже без пятнадцати шесть.
– Тигрица идет, – рассмеялась она, когда снова вышла.
– К сожалению, одной тигрицы недостаточно. Я все пороги обил в поисках кого-нибудь, готового исполнить роль матери. Но жены и сестры торговцев ужасно скромные. Никто не хочет выходить на сцену. При одном упоминании об этом начинается суета, будто они вот-вот провалятся под землю. А ведь это крошечная роль, и почти безмолвная, не считая одного предложения.
– Но это предложение, – заметила Цзай-Юнь, – очень пронзительное и важное, буквально поворотный момент. Когда я вижу в этой роли мужчину, происходящее кажется мне настолько фальшивым, будто я лежу в могиле и ем бумажные пирожные.
– У меня тоже глаза болят, – согласился Кай-Мэнь. – Хотя всего пять лет назад это было чем-то самим собой разумеющимся.
Они молча шли рядом.
– А через десять дней у нас премьера, – обеспокоенно сказала девушка.
– И на следующий день Нью-Ланг уезжает в Париж, – добавил ее спутник.
Они свернули на Альби-Лу. Цзай-Юнь хотела навестить сестру.
У них на пути показалась небольшая кофейня, изящная и темная, и они в молчаливом согласии зашли внутрь.
– «Тигр идет!» – такая простая, современная и актуальная пьеса, – восторгалась Цзай-Юнь, взволнованно попивая чай. – Этот спектакль не может и не должен стать провалом, как «Дядя Ваня». Я найду, обязательно найду выход.
Кай-Мэнь поставил чай и пристально на нее посмотрел. У него на лице застыла улыбка.
– Я знаю, ты не воспринимаешь меня всерьез, – прорычала Цзай-Юнь. – Знаю, считаешь меня полоумной дурой. Ми-джо фа-цзе, ничего не поделаешь. Но на этот раз я докажу…
– Давай не будем ссориться, – тихо попросил Кай-Мэнь. – Наша жизнь и без того печальна.
– Не так уж она и печальна, – возразила Цзай-Юнь. – Мы просто спорим, и знаем, из-за чего. Конечно – холодная рыбка Ванг-Пу, которая не желает не из-за чего волноваться…
Кай-Мэнь