Так они и поступили. Вскоре люди посадские и дворовые /на дворе они спать ложились, так как места в тереме им не было/ были упразднены Ольгою.
Конечно, никуда они не поехали, а в одном погребе, яме значит, были захоронены после услади княжеской. В общем, отравила она их. Ольга и схоронила с помощью гридней в саду посадском.
И по сей день те кости хранятся, правда, по ним теперь трамваи бегают. Содрогаются они и мзду по-своему времени этому воздают. Но это так, для сказу общего и знаний обогащения сказано или поведано люду настоящему киевскому.
Помогал Ольге Добрыня, да еще три гридня с ним. В ближайшем бою они и погибли от руки Добрыни самого. Одного под стрелу толкнул, другого под меч вражеский подставил, а третий полег под его рукою. Так княгиня повелела, сказав:
– Смотри, Добрыня. Тайну тебе одному доверяю. Никого не было подле меня одной. Сама всегда управлялась. Пусть, гридни те погибнут в бою каком, да смотри, свою голову не подставь. Будешь ты теперь наставником молодого князя, которого сестра твоя Малуша на свет привела. За то воеводою тебя сделаю, чтоб ратью командовал, а не тобою. Святослав с тем согласен. Старый воевода уже негож к походам и делам таким. Так что, смотри, дело за тобою. Ну, а коли не сделаешь – то сам знаешь, чего ожидать от бога нашего Перуна можно.
Понял тогда Добрыня, что то за бог такой и, конечно, во всем подчинился.
Мог бы и отпустить тех троих, но боялся, что расскажут кому и весть быстро та к Ольге доберется. К тому же знал, что за ним строго наблюдают другие, и если не он кого-то, то они его тотчас по приказу княгини под меч подтолкнут.
Потому, исполнил он ту волю и воротился в посад, где его весть иная ждала.
В воеводу его быстро произвели, да так и остался он им до конца дней своих. Вот и верь в то, что шуткой когда-то слыло.
Но все ж, пойдем далее и опишем все, как есть и было.
Владимиром княжича назвали. Так Ольга хотела и определили место ему свое среди посадского терема. Место то, где мать его грудью кормила, называлось рабочим.
Оттого и пошло, что Владимир-робочич, вроде бы как сын от рабы той. Никто тогда даже и не заикался об этом. Знали, что у князя есть или появился сын.
– Так Перуну, богу угодно, – говорили сами люди, боясь хоть словом, мыслью провинить своего бога, а еще хуже княгиню либо самого князя.
Саму Малушу просто робой звали. В комнате своей робьей она жила и князя маленького кормила. Новые люди посадские думали, что то кормилица и ничему не удивлялись. Так оно и было с родов княжеских. А что до матери княжича, то говорили так:
– Покойная жена мощью не взошла, а сыном обернулась.
To eсть, предыдущая жена Святослава оставила