Элеонора Дюзе
Душевное состояние Дюзе было настолько неустойчивым, что малейшее происшествие могло вывести ее из равновесия вплоть до ухудшения здоровья, и это держало ее спутников в постоянном нервном напряжении, которое в конечном счете доводило их до полного изнеможения. Рильке рассказал нам о случае, о котором в своих мемуарах сообщает и принцесса Турн-унд-Таксис. Речь идёт о прогулке, которая была так досадно нарушена криком павлина: в один прекрасный день Элеонора Дюзе и ее подруга, госпожа X., по приглашению Рильке отправились с ним на экскурсию на острова близ Венеции. Погода стояла великолепная, друзья расположились на траве и мирно беседовали, как вдруг их испугал резкий, пронзительный крик павлина, который приблизился к ним. Но то, что для остальных было лишь кратким испугом, для Дюзе стало шоком, ужасающим потрясением. Дрожа всеми конечностями и в то же время охваченная страшным гневом, она хотела бежать из этого проклятого места и требовала немедленного отъезда. Поездка была испорчена и прекращена. Отчаявшемуся Рильке пришлось везти домой свою слишком чувствительную подругу, которая все никак не могла оправиться от испуга.
Такие путешествия не были редкостью. В другой раз подобный приступ вызвало жужжание мухи, забившейся между белыми тюлевыми занавесками, которые перекрывали свет, проникающий в комнату Дюзе. Все отправились на поиски мухи, но она вскоре перестала жужжать и стала невидимой. Едва все успокоились и возобновили разговор, как в углу темной комнаты снова послышалось жужжание мухи. На этот раз Элеонора Дюзе, отчаявшись и близкая к обмороку, все-таки сбежала, оставив своих гостей наедине с мухой, в которой она увидела нечто вроде гигантского паука, затмившего все небо.
В подобных сценах, о которых рассказывал Рильке, комическое постоянно соприкасалось с трагическим, и Рильке так тонко смешивал эти два чувства, что трудно было решить, какое впечатление сложилось у него самого. Больше всего его восхищала в Дюзе сила поистине драматического темперамента, которая безмерно преувеличивала тончайшие движения души, словно до размеров какого-то гигантского зрительного зала. Несоразмерность этих событий и того значения, которое они приобрели в сознании Дюзе, свидетельствовала лишь о том, что она была актрисой до мозга костей, что она постоянно жила в царстве драмы и [инстинктивно] нуждалась в нем всё больше и больше, поскольку в то время считала, что навсегда отреклась от сцены.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию