Рильке жив. Воспоминания. Книга 2. Морис Бетц

Вас за Ваш радушный приём, и хотя я действительно был «болен» и прикован к постели всего восемь дней, этот – по-видимому, вполне безвредный – грипп оставил меня в таком растерянном и ослабленном состоянии, что все это время было для меня временем запустения и смиренного долготерпения; я выходил на солнце (кстати, редко и весьма нетвердо), но не мог видеть никого из друзей, я не был способен даже на малейшее умственное усилие. Теперь я надеюсь, что в течение следующей недели смогу возобновить нашу совместную работу в дружеской атмосфере, и рассчитываю на то, что мы будем продвигаться вперёд широким и слаженным шагом…

      Некоторое время мы уже подбирались ко второму тому «Записок» и встретили на своем пути фигуру Абелоны. Сначала мы подошли к главе, в которой рассказывается о читательской лихорадке, охватившей Мальте в то лето, которое он провел рядом с молодой девушкой; затем произошел инцидент с письмами Беттины, которые Абелона выхватила из рук молодого человека, чтобы самой прочитать их вслух, причем движением, выдававшим ее собственные чувства. Рильке спросил меня, читал ли я «Переписку Гёте с ребенком». Я ответил, что нет: все, что я знал о Беттине Брентано19, – это то немногое, что рассказывали учебники по истории литературы, и то, что я узнал из тех отрывков в «Записках», которые превратили юную корреспондентку Гёте в почти мифическое существо – в непонятую влюбленную, чья способность любить превзошла всё20.

      Беттина фон Арним (1785—1859), гравюра (создана до 1890 г. на основе прижизненной миниатюры неизвестного автора)

      Ведь эта чудесная Беттина всеми своими письмами дарила простор, открывала свой необъятнейший облик. От начала начал она раскинулась, как после смерти. Повсюду она уходила глубоко в бытие, принадлежала ему, и то, что с ней происходило, было вечным по своей природе; там она узнавала себя и расставалась с собой едва ли не с болью; с трудом она возвращалась в себя, как из преданий, вызывала себя, словно призрак, и стойко переносила себя.

      Ты только что была здесь, Беттина; я вижу тебя. Разве земля по-прежнему не хранит тепло твоего дыхания, а птицы – мелодию твоего голоса? Роса навернулась другая, но звёзды, что взошли из твоих ночей, всё так же прекрасны. Или мир не от тебя вовсе? Ведь как часто ты зажигала его своей любовью, видела, как он вспыхивает и исчезает в огне, и тайком заменяла его другим, пока мы все спали.21

      Но теперь – какой сюрприз! – Рильке начал изображать нам Беттину, совсем непохожую на ту, с которой я познакомился в «Записках». Это была молодая, необычайно умная, легкомысленная женщина, которая сидела на коленях у господ зрелого возраста и бросалась на грудь знатным мужчинам, которая смеялась над Виландом и клялась обольстить Гёте. Абелона почти слилась с Беттиной, как об этом я прочитал в «Записках», и переняла ее черты, чтобы казаться более живой в глазах Мальте. Но затем, по замыслу