– Люблю вас, братцы. Вот живу здесь пять лет, а все как не в своей тарелке. Куда ни придешь, вокруг набыченные, каждый на понтах, слова искреннего не услышишь. Только и расслабляюсь среди своих. Чужой мне этот город.
– И не тебе одному, – философски изрек Палыч. Была святыня Руси, так нет, грязью заляпали. Вон, Петр I, пообщавшись с немцами, уразумел. Тута сидючи, величия не добиться. Видать, растолковал ему Лефорт знания магические, и заложил он Петербург. В нем бы и Ленин со всей сворой сатанинской не устоял: только сменив столицу, полной силы набрался. За восемьдесят лет со всего мира и террористов, и великих злодеев-революционеров свезли. Здесь они и корни пустили. Вот, думаю, негоже правителю возлежать средь плесени и гнили. Нет бы выбрать городочек потише, к примеру, Суздаль. Там тебе покой, благодать и кремль свой есть. Вот пусть туда все пиявки на поклон и прутся.
– А это не тебе решать, Палыч, – не отрывая взгляда от окна, тихо произнес Иван. За нас скоро в ООН думать будут. Так ловко Россию запутали, диву даешься. Нас, славян, меж собой в раздор поставили, подал голос Тарас. Надо же, придумали: белорусы, украинцы и русские враги друг для друга. Парадокс! Как им удалось, фокусникам, не пойму.
– Эх, пойду с Бармалеем гулять, – поднявшись из-за стола, подытожил Палыч. Вот в нем вся сермяжная правда, – показал пальцем на насторожившегося пса расстроенный старичок. Мы для него гнездо родное, он за нас в огонь и в воду. Да, Бармалюша, – потрепал по холке подбежавшую собаку.
Неделю мотался Иван по своим делам, сдавая зачеты в институте. И только звонок Андрея Степановича вернул его к забытому делу. Приехав в институт имени Сербского, долго на проходной улаживал обычные формальности. Найдя указанный кабинет, почти полчаса ждал врача. Появившись, тот стремительно проследовал через приемную и, пригласив посетителя, расположился в кресле. Ознакомившись с документами, отложил их в сторону и, сняв очки, задал вопрос:
– Что конкретно Вы хотите узнать?
– Да в общем, когда можно пообщаться с преступником? – ответил Иван.
– Ну, милый мой, это сложно. Вам что-нибудь говорит название кататония ступорная? Нет?! Объясню. Это отказ от реального чувственного восприятия физического мира. Для вывода из этого состояния мы применяем шоковый инсулин, далее необходим восстановительный период. И вот только затем будет ясно, что начнет изрекать пациент. Понятно?
– Не совсем, – делая глупое лицо, задумчиво протянул Иван.
– Хорошо. – Доктор нажал на расположенную на столе кнопку.
В открывшуюся дверь протиснулся квадратный мужик в белом халате.
– Вызывали, Петр Дмитриевич?
– Да. Будьте добры, пригласите из восьмой палаты профессора.