В самую холодную ночь в году. Ци.Тианка

что поздно, но нам же нужно что-то, чтобы согреться. А алкоголь у меня… разве что в виде шампанского. Но, кажется, мы не тот тип людей, которые сидят и искренне радуются пузырькам, да?

      Она делает вид, что смеётся, но в её голосе слышится колючая нотка. Сарказм – её защита. Так же, как и моё молчание – моя.

      Я обхватываю тёплую чашку ладонями, подношу к губам. Горячий горьковатый запах развеивает остатки холода в груди. Пальцы больше не дрожат, или, по крайней мере, я не так сильно это чувствую.

      – А тебе не страшно… – спрашиваю вдруг я, осознавая, как странно это звучит. – Ну, что я остался. Ты меня совсем не знаешь.

      Она делает глоток кофе, прищуривается от горечи, потом ставит кружку на блюдце и с лёгкой насмешкой поднимает бровь:

      – У меня в шкафу запрятан целый арсенал: скалка, половник и пара острых ножей. Думаю, справлюсь, если что. – Она слегка хмыкает, но вижу, как напряжение скользит по её лицу. Всё-таки это всего лишь показная храбрость. – Да и ты вроде не похож на маньяка… хотя кто их знает? – добавляет она тихо, почти себе под нос, и нервно усмехается.

      Внутри у меня странный отклик: смесь вины и чего-то похожего на облегчение. «Да, я бываю опасен… Но маньяк? Чёрт возьми, как объяснить ей, что моя опасность другого рода?»

      Я отвожу глаза:

      – Я никому не причинил бы вреда. Не сейчас, – говорю это так, будто проговариваюсь насчёт прошлого. И замираю, проклиная себя за лишние слова.

      Она не спрашивает дальше, лишь проводит пальцами по краю кружки и слегка вздыхает:

      – Понимаю. У всех были… непростые истории.

      Тишина накрывает нас, но на этот раз она не давит. В ней чувствуется что-то вроде молчаливого соглашения: мы не лезем в раны друг друга, но и не бежим прочь. Часы на стене показывают 20:20 – времени до Нового года остаётся чуть больше трёх часов. Снова в голове всплывает мысль, как далеко я ушёл от своей привычной пустоты. И стоит ли возвращаться?

      Делая ещё один глоток, я ощущаю, как кофе разливается приятным теплом по горлу. Смотрю на Алину: её глаза сейчас не смеются, они спокойны и усталы. И в этой усталости я вдруг узнаю что-то близкое.

      – Раз уж мы оба остались здесь… может, поставим музыку? – предлагает она, пытаясь вернуть лёгкость в нашу тихую компанию. – Иначе я боюсь, что мы так и просидим в гнетущем молчании до боя курантов.