Слова прорываются через неловкую смешинку, а потом быстро стихает её голос. Она смотрит на меня, и в глазах читаю знакомое: страх, что я откажусь, и одновременно почти вызов: «Ну же, рискни».
Я напрягаюсь. В груди всё сжимается, словно тиски стягивают плотно. «Остановиться здесь? У незнакомки? Кто она мне?» Какой-то внутренний сигнал, привычный, как рефлекс, орёт: «Нет. Не надо. Уходи, пока не втянулся. Зачем мне это надо? У меня нет сил снова впускать в себя чью-то жизнь…»
Тишина тянется секунду, другую. Я слышу, как Кефир, обнюхав пакеты, шуршит целлофаном, и это какой-то странный, но живой звук – в отличие от моего застывшего сознания.
– Я просто… – произношу я, чувствуя, как в горле перехватывает. – Я не хочу доставлять неудобства.
– Ох, прекрати, – перебивает она, заметно облегчённо выдыхая, как будто рада, что мы заговорили, а не повисли в гробовом молчании. – Не будь пафосным рыцарем. Мы уже вместе протопали с этими пакетами весь квартал, пережили снежную бурю и уговорили мою машину не сгореть к чертям. Так что, полагаю, позволить тебе остаться на вечер – это логично, разве нет?
Я перевожу взгляд на её лицо: лёгкий румянец на щеках, влажный блеск в глазах от резкой смены температуры и, возможно, от напряжения. То, что для другого человека было бы обыденностью – обычное приглашение погреться, – для меня теперь словно шаг на минное поле.
«Сейчас уйду? Или останусь?»
Чёрт. Я устал бежать. Устал от бесконечного избегания людей, от чужих взглядов, от новых лиц, которые я сразу же стараюсь забыть. Быть может, хотя бы эту ночь я могу позволить себе… чуть больше?
Я коротко киваю, будто боясь выдать слишком сильную реакцию:
– Хорошо. Я останусь.
Кажется, в её глазах на мгновение вспыхивает облегчение – её плечи чуть расслабляются. А у меня внутри всё ещё стянуто – я, как натянутая струна, которая вот-вот лопнет. Словно одна неаккуратная эмоция, одно лишнее слово – и я сорвусь в бездну.
– Отлично, – говорит Алина, быстро задвигая замок и вешая ключи на крючок у двери. – Тогда раздевайся… в смысле, снимай пальто, – она смущённо хмыкает, и на губах появляется улыбка. – Сейчас что-нибудь приготовлю. У меня есть мандариновое варенье или, может, я сварю кофе. Как ты вообще относишься к кофе ночью?
У меня на языке уже вертится привычное «Не пью кофе», но отчего-то я сдерживаюсь. Может, хочется новых ощущений. Может, её легкомысленные вопросы пробивают лёд внутри. Я пожимаю плечами:
– Не против. Если ты сама будешь.
– Тогда договорились.
Она уходит на кухню, а я остаюсь на мгновение один в коридоре, чувствуя, как тепло квартиры окутывает меня мягкой волной. Скидываю с себя пальто, развешиваю на крюк. Ткань тяжёлая, промокшая по подолу от тающего снега, и когда я веду рукой по воротнику, пальцы