Дженни, возрастом совсем еще дитя, уже почти стала женщиной физически и мысленно, однако не успела пока прийти к выводам о жизни и своем в ней месте. Она еще не осознала своих способностей и своей самодостаточности по той простой причине, что ей до сих пор еще буквальным образом не приходилось думать и действовать от собственного имени. Да, бывало, что по некоторым мелким вопросам от нее требовалось принимать решения, но если уж такое случалось, то и решения зачастую были достойными. То значительное событие, которое и стало причиной ее нынешнего положения, с определенной точки зрения подтвердило ее личные достоинства. Оно доказало ее храбрость, силу ее сострадания, готовность на жертвы ради того, что казалось ей достойным делом. Неожиданными же последствиями, взвалившими на нее еще более тяжкую и неподъемную ношу, Дженни была обязана тому, что чувство самосохранения в ней не успело сравняться в силе с эмоциями. Иной раз ожидание ребенка вызывало в ней лишь испуг и замешательство, поскольку она опасалась, что со временем дитя начнет ее упрекать, но рядом одновременно всегда было спасительное ощущение справедливости жизни, которая не позволит ей окончательно пасть. Образ мыслей не позволял ей считать всех людей намеренно жестокими. Душу ее пронизывали неясные думы о сочувствии и святой доброте. Жизнь в своих наихудших и наилучших проявлениях оставалась замечательной – как и всегда. Разве могла она, внешне столь прекрасная, порождать лишь жестокость и ужас?
Мысли эти пришли к ней не сразу, но на протяжении нескольких месяцев, пока она наблюдала и ждала. Быть матерью замечательно, пусть даже от семьи отвернулись все, кроме налоговых агентов и семейного доктора. Она чувствовала, что будет любить ребенка, что станет ему, если жизнь позволит, хорошей матерью. Проблема заключалась в том, что именно ей позволит жизнь.
Заняться было чем – шить детскую одежду, вести себя скрытно, соблюдать особые предписания касательно диеты и гигиены. Одним из ее страхов было неожиданное возвращение Герхардта, чего, однако, не случилось. Призвали на консультацию пожилого доктора, лечившего различных членов семейства Герхардт от многочисленных болячек, и он дал разумные и полезные советы. Несмотря на лютеранское воспитание, обширная и добросердечная медицинская практика привела доктора Эллвангера к заключению – на свете много всего, что не снилось ни нашим мудрецам, ни тем паче нашим соседям.
– Вот оно как, – заметил он миссис