– Злость, которую ты почувствовал… – он кивнул дяде Перси. – Не обязательно касаться монет, чтобы они взяли над тобой контроль. Если бы я оставил их лежать на столе, мы бы вскоре все её ощутили. Эти монеты… они излучают зло, это так же очевидно, как то, что кукурузный хлеб моей мамы был жёстче сапог из змеиной кожи.
Слова Брюса повисли в воздухе. Первым заговорил дядя Перси:
– Как они к тебе попали?
Брюс откинулся на спинку стула.
– Что ж, мне не стыдно признаться в своей слабости к азартным играм. А за пределами крупных игорных городов Старого Запада – Томбстоуна, Доджа, Вирджинии-Сити – моими любимыми местами отдыха являются пиратские порты Карибского моря. Морские разбойники весьма охочи до азартных игр. Несколько дней назад я сидел в таверне «У толстушки Энни» на Тортуге за «Костяным тузом», когда этот старый морской волк, Гилберт Трипвуд, пододвинул стул к моему столу и вытащил монеты. Мы сыграли несколько раздач, я победил и заполучил их. Потом выяснил, что он, откровенно говоря, был только рад от них избавиться. Отдав их мне, он рассказал одну странную историю… – Взгляд Брюса остановился на мешочке, затем снова обвёл всех присутствующих. – И история эта не из приятных.
– Какая история? – затаив дыхание, спросил Джо.
– Он сказал, что достал их из брюха опаснейшей акулы-молота, чтобы пересечь Семь морей.
– Акулы-молота? – переспросила Бекки.
– Да, – Брюс тяжело вздохнул. – Но вот в чём загвоздка: если верить Трипвуду, эта акула должна была быть мертва, поскольку половину её тела обглодали. Она не должна была двигаться. Если у вас ещё не побежали мурашки по коже, послушайте вот что… – он подался вперёд, будто рассказывал страшилку. – Трипвуд считал акулу мёртвой, когда её вытащили из воды, но… она шевелилась!
– Акула-зомби? – скептически уточнил Джо.
– Эй, я не говорю, что поверил ему, лишь пересказываю его слова. Как бы то ни было, экипажу пришлось размозжить ей мозги, прежде чем она окончательно перестала двигаться.
– Фу-у, – поморщилась Бекки.
– Я же говорил, история не из приятных. В общем, команда тут же растащила монеты, но те, кто брал их в руки, становились такими же, как ваш дядя Перси. Трипвуд сказал, что они там чуть друг друга не поубивали. Когда корабль пришвартовался на Тортуге, Трипвуд пришёл в «Толстушку Энни» и там мне их проиграл. Очевидно, об этом поползли слухи, поскольку на следующий день в таверну заявился Отто Крюгер собственной персоной.
Лицо дяди Перси вытянулось.
– Отто Крюгер?
– Он самый. Но он там оказался не по собственной воле.
– Эмерсон Дрейк?
– Не, – ответил Брюс. – Не Дрейк. Этот был долговязый с густыми, как у моржа, усами. Говорил с незнакомым акцентом. Таким, как этот молодчик, обычно говорят: «Меньше слов, больше дела!» Бледное лицо, худющий, немного придурковат, но его глаза напугали бы самого дьявола. Чёрные. Бездушные. Даже сам Крюгер, казалось, его немного побаивался. Как бы то ни было,