Что, не видна, влечет железо властно.
И это мне дает большую веру,
Что есть Амор, хоть действует и скрыто,
И люди в это верят не напрасно[65].
Космос – это гигантская машина, созданная Богом и приводимая в движение невидимой магнитно-эротической силой. Живая и одушевленная machina mundi[66] содержит в себе ту же силу, которая влечет влюбленных друг к другу, а иногда – к погибели. Тесная связь между магнетизмом и Эросом сохраняется на протяжении веков. Ее разрабатывал философ-платоник эпохи Возрождения Марсилио Фичино; в конце XVIII века она вновь обнаруживается в месмеризме, а затем – в натурфилософии Шеллинга[67].
Не только магниты, но и автоматы являются одновременно репрезентациями и действиями божественной силы. Автоматы представляют мировую машину и в то же время «питаются» от нее: они являются моделями machina mundi и вместе с тем черпают из нее свою силу. Аналогичным образом можно описать отношения между Богом и монархом: благодаря обладанию вещами, дающими жизнь, монарх становится подобием Бога, как бы его уменьшенной копией, и в то же время существом, которое Бог наделяет жизненной силой – так же, как магнит оживляет железо.
Чудеса, магниты и автоматы вызывают у наблюдателя admiratio – смесь изумления и страха. Суть чуда и admiratio, которое оно вызывает, становится более понятной: в чуде Бог проявляет себя через невидимую и животворящую силу. Admiratio – это аффективная реакция на него, правда, лишь при условии, что чудесное событие является редким, необычным и непонятным, как бы исключением из законов природы. Несомненно, в Средние века автоматы соответствовали всем критериям чуда.
Однако в XIII веке Фома Аквинский ввел различие внеестественных и сверхъестественных чудес. Внеестественные чудеса редки и непонятны, но в основном они соответствуют законам природы; сверхъестественные чудеса, напротив, противоречат законам природы. Однако, поскольку наши знания о законах природы крайне ограничены, эти две категории трудно различить; в итоге наблюдатель не знает, противоречит ли событие закону природы или этот закон ему не известен. Таким образом, даже для святого Фомы критерием оставалось лишь воздействие на наблюдателя. Без admiratio чудес не бывает. Они всегда – божественное зрелище, неважно, идет ли речь о магните, автомате, грозе или слепом, вновь обретшем зрение[68].
У Бога есть веские причины время от времени демонстрировать свою силу. Как мы знаем, люди склонны забывать Его, и Ему нужно иногда напоминать о себе, поэтому маленькое чудо бывает весьма кстати. Позже к чуду добавилось послание: оно призывает грешников к покаянию и обращению на путь истинный. Тем самым христианское чудо получило свое завершение: это редкое и экстраординарное событие, которое вызывает удивление и страх и побуждает к исправлению.