Танцы на пепле судьбы. Алина Данилкина

его тогда в Шереметьево. Борис сгорал от того, что мы не могли быть вместе, и я чувствовала сгущающуюся внутри него боль. Я готовилась к семинару по государственному протоколу, продолжая удивлять одногруппников и преподавателя грамотным владением предмета, а в вечер вторника ломала голову, каким платьем удивить того, мысли о ком я старалась вытеснить то усердной учебой, то силовыми тренировками по барре. Каждый день после пар Борис исподтишка наблюдал за мной из машины, когда я выходила, столь изможденной и затуманенной, после занятий. Однажды, выйдя из вуза после лекции по геополитике, я направилась к автомобилю, подаренному папой на поступление, как вдруг раздался нежданный звонок. Мне позвонил отец и начал, прерываясь на неуместные паузы, надрывно стараться мне сообщить что-то важное.

      – Таяша, бабушка умерла…От туберкулёза, – зарыдав навзрыд, вымолвил папа.

      Я отключила телефон и, сев на заснеженные ступеньки, заплакала. Борис, старавшийся повсеместно присматривать за мной, выскочил из машины и подбежал. Сняв с себя черные кожаные перчатки, он вытер мои слезы, обнял, а затем прижал к себе, укрыв мое дрожащее тело своим пальто.

      – Бабушка умерла. От туберкулёза. Моя любимая бабушка Липа.

      – Тая, я всегда с тобой и всегда буду с тобой. Полетели наконец вместе в Ростов. Мне надоели эти игры. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты никогда не страдала.

      – Боря или Борис Сергеевич, уж не знаю, как мне вас или тебя теперь называть. И вообще, отойди от меня, я могу быть больна туберкулёзом, – оттолкнув его, пробормотала я.

      После моих слов Борис взял меня на руки, подняв со ступенек, и понёс до машины. Он привёз меня ко мне домой, приготовил мне горячий глинтвейн с мёдом, апельсином и имбирем. Я уснула, а когда пробудилась, попросила Бориса отвезти меня как можно быстрее во Внуково, чтобы успеть на предпоследний сегодняшний рейс в Ростов.

      Когда я зашла внутрь здания аэропорта, меня стало тошнить. Застоявшийся воздух сжимал мои лёгкие, мешая дышать. Я сдала багаж, прошла осмотр и стремительным шагом направилась к гейту, который уже был открыт. Попав в самолёт, я села в кресло и попросила воды. Стюардессы поторапливали пассажиров, боясь обречь авиакомпанию на очередной штраф из-за очередной задержки.

      В спешке юная девица на вид лет девятнадцати уронила ребёнка так, что он упал лицом о пол и не пролил ни слезинки, будто чувствуя осуждения своей мамы великовозрастными пассажирами слева, мямлящими язвительные слова. Справа брюхастый грузин с пятнистой пупырчатой сыпью и неровной залысиной, по форме напоминающей трехмесячный эмбрион, упрекал жену, что она купила слишком дорогой ликер. Сзади у прохода беременная женщина не хотела меняться местами с дрожащим одноногим мужчиной. Спереди на первом ряду семилетний мальчик поглаживал маленькую сестренку, боявшуюся лететь домой. А я лишь думала о Борисе, строя в мыслях для нас иную судьбу с банальным хеппи-эндом, в перерывах прерываясь на слезы по бабушке.

      Полёт прошёл монотонно, но весьма