Поверить не могу, что обдумываю это. Бабушка будет в ярости, если я пойду наперекор первому изначальному правилу Смерти. Я наблюдала, как за такое она выносила приговор. Я видела, как она разбивала кристаллы и бесстрашно выдавала Золоченым перебежчиков. Странница Смерти без кристалла подобна лодке, которой не при-швартоваться. Она дрейфует по течению, пока не сядет на мель среди скал. Так она будет скитаться без цели и смысла, пока ее разум не разрушится и она не потеряет себя.
Но я была внучкой своей бабушки. Она со мной так не поступила бы, а жизнь Эллы в десять раз дороже ее гнева.
Шатаясь, я закинула в рот последний кусок пирога с картофелем и сыром, а затем отодвинула тарелку.
– Пенни? – прошипела мать.
Черт! Она говорила со мной, а я все прослушала. Все вокруг уставились на меня. К шее и голове прилила кровь, и щеки вспыхнули румянцем.
– Прости, я…
– Не слушала? – продолжила мать смягчившимся голосом. – Я сказала, мне жаль, что нам пришлось отложить твой первый дозор.
Я попыталась принять разочарованный вид.
Бабушка видела меня насквозь. Ее голос прозвучал так же резко, как в тот раз, когда она приказала мне наблюдать за процедурой золочения:
– Пенелопа и не хотела отправляться в дозор. Она почувствовала облегчение.
– Ну уж нет. Только не за счет Эллы, – ответила я.
Взгляд бабушки ожесточился.
– Совсем скоро ты пойдешь в дозор.
Поджав губы, она продолжила:
– Элла была одной из лучших среди нас. Нам будет очень ее не хватать.
– Она не умерла! Мы можем за ней пойти!
Тихий гул болтовни за столом стих, совсем как за завтраком.
Мила покачала головой.
– Первое правило…
– Мы знаем правила, – оборвала ее бабушка.
Она старалась не хмуриться, но я уже давно научилась считывать ее настроение. Легкое подергивание челюсти выдавало, что бабушка недовольна.
– Тебя вызывала Прядильщица?
Не ожидала, что для упоминания об этом ей потребуется так много времени. В ответ я кивнула.
– Чего она хотела?
– Ничего.
Конечно, такой ответ бабушка не приняла.
– Прядильщица никого не вызывает просто так.
– Я дала ей обет молчания.
Бабушка оставила свои попытки не нахмуриться и со скрежетом отодвинула стул.
– Идите спать, – произнесла она угрожающе тихо. – Все вы. Нам с тобой, Пенни, давно пора немного побеседовать. С утра ты первым делом явишься в мой кабинет.
Весь ковен встал. Мы вышли, шурша подолами черных мантий по плитам. В столовой остались лишь мать и тетя Шара, сидевшие по обе стороны от бабушки. Уже в дверях я оглянулась, хотя делать этого не стоило. Это была дурная привычка, от которой мне придется избавиться, если я отправлюсь в дозор сегодня.
Мать уронила голову на руки. У моей сильной, несокрушимой, непоколебимой матери перехватило дыхание и затряслись