Завидев меня, безжалостный судья оторвался от своих дел и завопил:
– Куда лезешь, скот, не в свою клетку! Здесь убежище скорби! Войдёшь и не выйдешь: вход сюда широк, а выход-то ох как узок!
Мой вожатый ответил за меня:
– Не шуми, Минос. Такое дано повеление – оттуда, где могут всё, что хотят. Исполняй и не спрашивай ни о чём.
Чудище умолкло. Едва мы проследовали мимо, подул резкий ветер, какой бывает на море зимой в лютое ненастье. Отовсюду неслись звуки, снова эти невыносимые ноты, похожие и на отдалённые стоны, и на смех, и на плач, и на вой морского ветра. Я принялся озираться по сторонам и увидел души, влекомые как бы вихрем, вверх, вниз, из стороны в сторону. Их било, как волны о скалы, они падали камнем вниз и снова взмывали вверх, так, что у меня, глядящего на них издали, замирало сердце. Несметные тени носились вокруг, корчась от неутолимой боли. Они издавали скорбные стенания, словно птицы, гонимые холодами и ветрами, и в их завываниях таилось что-то изнуряющее, как неутолимая жажда.
– Кто они? И почему они воют, как будто воздух жжёт их?
– Им нет и не будет покоя. Они вечно носятся по воздуху и не могут остановиться. Это души тех, кого погубили вожделения плоти. Прелюбодеи и блудницы, сладострастники и распутницы. Тут много персон, известных тебе по романам и поэмам. Хочешь увидеть своими глазами? Тогда гляди!
Я молча кивнул, и он продолжал:
– Вот она, например. – Он указал на женскую тень, летающую кругами, как вспугнутая птица. – Её зовут Семирамида, она – жена и наследница Нина, царя той земли, которая теперь принадлежит султану. Она, как говорится, служила демону сладострастия, и столь рьяно, что законом дозволила своим подданным всякие виды блудных соитий, дабы самой не быть судимой. А вон ещё одна, Дидона: она клялась быть верной усопшему мужу Сихею, но изменила ему с Энеем, а когда тот оставил её, покончила с собой, бросившись в огонь. А вон та – царственная блудница Клеопатра…
И он долго ещё рассказывал – и было о ком. Я увидел Елену, которую называли Прекрасной, – из-за неё десять лет воевали ахейцы с троянцами. И великого Ахилла, который сразил амазонку Пентесилею и сам был сражён вожделением. И соблазнителя чужих жён Париса, и Тристана, влюбившегося в супругу своего сюзерена, и других знаменитостей – всех не перечесть.
– Учитель, – прервал я нескончаемый поток имён, – а можно мне поговорить с кем-нибудь из этих, унесённых ветром?
– Дождись, когда кто-нибудь подлетит поближе, и попроси.
Едва только подуло в нашу сторону, я крикнул навстречу вихрю:
– Души страждущие! Поговорите со мной кто-нибудь, поведайте свою печаль.
Как голубь и голубица слетают к гнезду и кружат около него, влекомые желанием, так две души ринулись к нам, отбившись от той стаи, где главенствовала Дидона.
– О добрый герой! О красавец! – заворковала одна из них нежным голосом. – Благодарим! Благодарим!