Вот я уже и в центре политических интриг. Меня предупреждали о том, что слухи о порочности невесты императора весьма полезны для зеленых, но еще больше нужны европейцам, которые планировали женить Мануила на ком-нибудь из Европы.
– Выбрали самого статного из русов, меня, молодого, и решили играть чувствами твоими, император, ну и моими тоже. Я обагрил бы свою саблю кровью сплетников. Где я? Как могу быть соперником великого василевса? Или где мой разум, чтобы даже думать об этом? – сказал я, причем нарочито громко, чтобы слышали те, кто толпился за троном императора в попытках расслышать наш разговор.
– Иван, а ты что скажешь? – задал вопрос русскому послу Мануил.
– Княжна не хотела ехать никуда из Руси, она не знала, насколько величественная империя и сколь прекрасен василевс. Вот и придумывала шальная девчонка причины, подставляя воеводу, без ведома его самого, вот только зашла с выдумками далеко, – отвечал Иван.
– Да, я заметил, что она умна и может интриговать. Передай, посол, моей будущей жене, что ее роль – поддерживать мои начинания, но никогда свои собственные, – сказал император, а Иван Гривень заверил его, что все передаст, но и сама княжна понимает место женщины рядом с таким сильным мужчиной, которым является василевс.
Далее разговор вновь прервался, так как зеленая колесница, наконец, пересекла черту последнего круга гонки, выйдя вперед. Сейчас готовилась вторая пара возниц, а распорядитель кричал в медную трубу о том, какие прекрасные колесницы начнут гонку и сколько у кого побед.
Я уже многое успел сделать в городе. В отличие от многих людей в этом времени, никуда не спешащих и могущих посвятить два-три дня отдыху по прибытию на место, внутри меня бурлила жажда деятельности. Если случалась минутка бездействия, то приходили разные мысли и тревоги за жену и свои поселения, не уместные сейчас. Нет телефона, чтобы позвонить и узнать, как дела, значит нечего себя накручивать.
Собору я подарил две сотни хороших, была возможность сравнить с тем, что были в Святой Софии, свечей. Думал дарить ли ладан. Уж где-где, но в главно соборе его должно было быть много. Нет, не много. Причем, тут либо не знали, как можно производить ладан из подручных смол, либо не наладили такое производство. Так что даровал и ладан. Понятно, что это не то вещество, что нужно, но как заменитель в другие храмы, сойдет.
А еще я подарил икону. Вот так! ИКОНУ! Дело в том, что я все держал в тайне того самого художника, который расписывал стены в доме убитого Степана Кучки. Он оказался гением, но владеющим очень спорным искусством. Опасным было вовсе начинать иконопись, на это нужно столько санкций заиметь, что сложно представить. Даже волей митрополита не прикрыться. Но монаху, если еще и адекватный митрополит на Руси, можно, особенно