В последний день работы конференции в зале появился Сталин. «Иногда спрашивают, нельзя ли несколько замедлить темпы, придержать движение. Нет, нельзя, товарищи!» – заявил он, дав поучительное объяснение: «Задержать темпы – это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми… История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все – за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную… Таков уже закон эксплуататоров – бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб – значит ты неправ, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч – значит ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться». Из этого он делал вывод: «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут» [440].
Диктатор играл на струнке вечных мучений России из-за ее относительной слабости по сравнению с Западом, а также новых страхов перед иностранными силами, ополчившимися на социалистическое отечество. Как вспоминал один участник конференции, Сталин «буквально открыл клапан, давая выход пару» [441]. Но при этом он потребовал от руководителей не замыкаться в стенах кабинетов. «У нас нередко думают, что руководить – это значит подписывать бумаги… – указал он. – Это печально, но это факт… Как могло случиться, что мы, большевики… вышедшие с победой из жестокой гражданской войны, разрешившие крупнейшую задачу создания современной промышленности, повернувшие крестьянство на путь социализма, – как могло случиться, что в деле