Конвульсии
Сталин не был за границей с 1913 года. «Как хорошо бы было, если бы Вы, т. Сталин, изменив наружность, поехали на некоторое время за границу, с переводчиком настоящим, не тенденциозным, – недавно писал ему нарком иностранных дел Георгий Чичерин. – Вы бы увидели действительность» [144]. (Сталин выбрался за пределы СССР лишь в 1943 году.) Диктатор по-прежнему требовал от сотрудников разведки в первую очередь заниматься угрозами, исходящими от Англии, Франции, Германии и Японии, а также от лимитрофов – ближайших соседей СССР (Польша, Финляндия, Латвия, Литва, Эстония, Румыния). И ему докладывали о том, что он хотел услышать [145]. «Турецкий штаб… получил из Германии, Польши и Англии сведения, что война СССР с Польшей произойдет в начале 1930 года, – сообщалось в докладе от 11 октября 1929 года (Сталин подчеркнул эти слова). – Польша усиленно готовится к войне… Среди военных атташе в Москве тоже циркулируют слухи о близкой войне» [146].
Горький уже вернулся в Сорренто, и Сталин, снова находясь в Москве, возобновил с ним переписку, пользуясь дипломатической почтой. «Дела у нас идут неплохо, – отмечал он (24 октября). – Телегу двигаем; конечно, со скрипом, но двигаем вперед… Говорят, что пишете пьесу о вредителях, и Вы не прочь были бы получить материал соответствующий. Я собрал новый материал о вредителях и посылаю вам на днях… Как здоровье?» [147] Другие неотложные дела включали организацию контроля над ходом хлебозаготовок на Северном Кавказе, в Башкирии, Среднем и Нижнем Поволжье и на Украине, для чего туда следовало отправить московских функционеров [148]. Устанавливая жесткие нормы поставок хлеба, Сталин намеревался загнать крестьян в колхозы. И он, и другие руководители режима либо совершенно игнорировали вопрос о том, как быть со скотом, либо публично настаивали на его немедленном полном обобществлении. Крестьяне, вместо того чтобы передавать скот колхозам, еще с лета пытались продать его, но рынки были затоварены и цены сильно упали, и потому крестьяне в знак протеста начали массовый забой скота. Обобществленный скот нередко содержался по колени в навозе и подыхал [149]. Ситуация складывалась катастрофическая.
Вместе с тем 24 октября 1929 года фондовый рынок США сразу же после открытия торгов рухнул на 11 %. Этот «черный четверг» был отмечен лихорадочными торгами, за которыми не поспевала тикерная лента, – люди не имели представления о том, по какой цене идут ценные бумаги. Банкиры пытались остановить обвал, в массовом порядке скупая голубые фишки по завышенным