На бабушкиных мягких щеках, словно из гофрированной бумаги, появляется румянец.
– «И сад, удобренный им, был бескрайним, и я вместе с ним», – заканчивает она. – Ох, ребята, вы радуете сердце старого поэта.
Я беседую с бабушкой и Арушем и замечаю, что уже не так сильно волнуюсь. Мне уже не кажется, что моя тетрадь по математике вот-вот обернётся вокруг моей головы и задушит меня. На мгновение бабушкин голос возвращает меня домой. Где я в безопасности. Всего лишь на минуту я в самом деле оказалась совсем рядом со своим ровесником и не жалею, что у меня нет защитного панциря, что не ищу путей к бегству. Слова по-прежнему слетают с моих губ по капельке, как из неплотно закрытого крана, а не льются рекой, как у Аруша, но, во всяком случае, мне уже не хочется сбежать.
И тут в дверь бабушкиной комнаты постучали. Скрипнули дверные петли.
– Извините, что прерываю ваше веселье, – произносит голос. – Пора принимать лекарство.
Бабушка с улыбкой оборачивается в сторону двери.
– О, здравствуй, Глэдис. Знакомься, это моя внучка Пенни и наш друг Аруш.
Я оглядываюсь и вижу белокурую женщину с собранными в хвост волосами и в розовом халате с бейджиком. У неё в руках поднос, уставленный крошечными пластиковыми стаканчиками, полными таблеток. Женщина с белоснежными зубами и пустыми, ввалившимися, ничего не выражающими глазами.
Лекарство
У меня перехватило дыхание, я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать. Я цепляюсь за спинку стула с такой силой, что мои костяшки белеют, но сейчас я хочу только одного – бежать, бежать, бежать. Моя рука тянется к блокноту, крепко сжимая его, я готова рвануть с места в любую секунду. Мне хочется провалиться сквозь землю, чтобы сейчас подо мной раздвинулись деревянные доски и я бы вместе со стулом оказалась далеко-далеко отсюда.
Женщина в розовом халате входит в комнату, протягивая бабушке маленькую таблетницу. Я вздрагиваю при каждом её шаге, но бабушка как ни в чём не бывало берёт лекарство из её рук. Женщина в розовом смотрит на меня и улыбается.
Эта улыбка на лице с пустыми глазами похожа на голодный оскал. Словно она большая белая акула, а я её жертва.
Бабушка глотает таблетку, как будто для неё это пустяки, будто она не видит, что у женщины, которая принесла ей лекарство, бесцветные, неподвижные, мраморно-белые глаза. Аруш здоровается с ней, как будто он тоже не замечает ничего сверхъестественного. Он рассказывает, что мы вместе делаем домашнее задание по математике. Спрашивает: «А вы читали стихи бабушки Пенелопы?» Они оба ничего не замечают. Я, как всегда, молчу. Может быть, это я схожу с ума и мой мозг рисует образы с пустыми глазами, разваливаясь на части, как цветок, сбрасывающий лепестки один за другим?
Внезапно мне кажется, что тьма из леса, из моих снов, приближается всё ближе, потому что с этой женщиной в комнате я не могу думать ни о чём,