Она терпеливо ждёт и наблюдает из машины, пока я прохожу мимо высоких, причудливых колонн и вхожу через стеклянные двери в вестибюль. За стойкой регистратуры меня встречает женщина в очках с ярко-красной оправой. Узнав меня, она с улыбкой машет рукой. (Я смотрю в её глаза: обычные, изумрудно-зелёные).
В центре вестибюля стоит каменный фонтанчик, вокруг которого расположились богато украшенные кресла и диваны, а на фоне играет классическая музыка. Перекинув рюкзак через плечо, я иду по коридору мимо столовой со столами из тёмного дерева и хрустальной люстрой.
Я уже много раз проходила по этим коридорам и мысленно рисую перед глазами бабушкину комнату.
Когда она только переехала, её комната была совсем не похожа на ту, что была у нас дома, но я привыкла и к новой обстановке, и к тому, как бабушка обнимает меня при встрече. Я могу представить, где у неё стоит маленькая белая кровать, прикроватный столик, настольная лампа и, конечно же, книжная полка. Когда бабушка переехала сюда пару месяцев назад, папа привёз её маленькую книжную полку, и теперь все её стихи снова стоят на своём месте – по крайней мере, хотя бы что-то осталось таким, как прежде, когда она жила с нами. Как и должно быть. Когда она жила с нами, её комната была по соседству с моей. Её спальня была прямо по коридору, сколько я себя помню. Но иногда дела с сердцем бывают слишком плохи, чтобы о них могли позаботиться обычные люди, такие как я, мама и папа.
Иногда я просто в бешенстве от того, что бабушке и её сердцу нужно больше помощи, чем я могу оказать. Когда мы в первый раз навещали бабушку в её новом доме, я положила на прикроватный столик свежий экземпляр её книги «Подлесок». Предыдущий экземпляр, первый, который издательство прислало ей пятнадцать лет назад, с помятым корешком и титульным листом с бабушкиной подписью, лежит у меня дома на тумбочке. Бабуля подписала его специально для меня.
Не все стихи мне понятны, но мне нравится вкус слов на языке, когда я шепчу их, читая вслух. Одно из моих любимых стихотворений называется «Страх, или Опавшие сады». Его я выучила наизусть.
Во время сегодняшнего визита я крепко прижимаю к груди свой блокнот с подсолнухами, наполненный собственными стихами. Я уже очень очень давно никому не показывала их, потому что вдруг выяснится, что они ужасны?
Я и раньше брала блокнот с собой, отправляясь к бабушке (разумеется, он всегда со мной), но на этот раз всё было немного иначе, потому что, когда я подхожу к бабушкиной двери, я думаю, что могла бы прочитать ей хотя бы крохотный кусочек из своего стихотворения. Если не слишком испугаюсь. Но дверь открыта, и бабушка не одна. В её комнате мальчик. Он рассматривает книги на бабушкиной полке, а бабушка сидит в своём уютном кресле у окна и улыбается ему.
Через несколько секунд бабушка замечает, что я застыла в дверях.
– А вот и моя Пенни, – говорит она. – Заходи, заходи.
Я