– Видно натворил что-то, – буркнул Иван и крепко вдарил кулаком по сырой стене.
Стена не ответила, а вот кулак заныл весьма основательно, и так стало обидно от этого нытья, что захотелось ещё раз по стенке врезать. Только претворить в жизнь это хотение не пришлось. С грохотом отворилась сверху крышка, встала на дно ямы лестница, и два бородатых дружинника молча и бесцеремонно выпихнули узника из заточения. За пределами ямы дружинников было уже не меньше пяти. Они быстро подхватили Ивана под руки и потащили куда-то, опять же не произнося при этом ни единого словечка. Притащили Батюшку в широкий подвал, только вот осмотреться там, как следует, не дали, а молча заломили за спину руки и подвесили на дыбу.
– За что братцы! – истошно завопил Иван. – Да чем же я провинился так!
– А ты будто не знаешь? – ухмыльнулся рыжебородый палач и слегка постучал по своей ладони гибким прутом. – Ишь, придуриваться вздумал. Ну, ничего, ничего, у меня многие с этого начинают. Ничего.
Потом кат сунул прут в котел с кипящей водой и, подержав там его немного, выхватил да резко хлестнул Батюшку по голой спине. Монах опять издал душераздирающий крик, а палач довольно усмехнувшись, стегнул жертву еще три раза и спросил шелестящим шепотом.
– Ты почто гнида на князя великого руку поднял? Кто тебя этому подлому делу научил? Признавайся, пока цел!
– Да ты что? Бог с тобою! – не столько от боли, сколько от возмущения заорал Иван. – Да я за князя нашего голову готов сложить! Дело у меня к нему есть тайное. Весть я ему должен передать. Сведите к князю меня!
– Сейчас сведем, – заржал истязатель и ткнул Батюшку раскаленным докрасна железным штырем в ребро. – Сейчас только познакомимся получше и сведем. Говори, кто князя погубить затеял.
– Не знаю я, – крикнул в ответ Иван и зарычал от нестерпимой боли. – Не было никогда у меня мысли даже плохого Дмитрию Ивановичу сделать!
Палач повторил пытку горячим штырем еще раз, и в глазах монаха поплыли желтые круги. Он улетал куда-то из этого страшного места, слыша где-то там внизу сердитый крик палача.
– Да что же за народ сейчас дохлый пошел? Два раза железом попытал, а он уж и помирать собрался. Да где же люди настоящие теперь? Где они?!
Летел батюшка в это куда-то недолго и вдруг очутился на широком цветущем лугу. Как же все-таки хорошо здесь было, только вот жаль, рук у Ивана не было. Делись они куда-то. Были б руки на месте, то можно было бы цветов охапку набрать и венок себе сплести. Ну, ничего и без рук говорят жить можно, а венок-то плести, наверное, и рано ещё.
– Полежу-ка я лучше сейчас на солнышке, в густой травке, – решил радостный монах и упал в изумрудные заросли росистой травы.
– Полежи, полежи, – раздалось откуда-то сверху. – Чего теперь тебе остается еще делать. Прошла твоя жизнь непутевая. Не понятно чего ты на белом свете делал.
– Что случалось, то и делал, не больше, не меньше, – ответил неведомому собеседнику монах и упал в прохладу травы. – Мне-то теперь что до этого? Мне б