– Здесь еще одно дело князь, – топтался на пороге Симоновский. – С бумагами хорошо ехать, но денег бы еще к бумагам приложить.
– Чего?
– Денег. Тысячи две рубликов. У них там, в Царьграде без денег никуда. Нас без денег к патриарху цареградскому и на выстрел из самострела не подпустят. Да даже если и подпустят, то встречи с ним достойной без денег не подготовить. Без денег ехать Дионисию совершенно бесполезно. Сам понимаешь.
– Ну, нет, – погрозил пальцем Дмитрий Иванович, – денег вы от меня не дождетесь. Мне деньги сейчас самому нужны. Восемь тысяч в орду повезу, две тысячи послу Караче собрали, а теперь вы еще просите. Побойтесь Бога и сами ищите.
– Да где же нам найти? – искренне изумился Дионисий. – Их сейчас нет нигде. Все ж для тебя собрали. Ты же даже монастырских запасов не пожалел. Всё выскребли. Не найти нам без тебя денег Дмитрий Иванович. Никак не найти.
– Как не найти? – топнул ногой князь. – Что же ты в митрополиты собрался, а денег искать не хочешь, всё на меня надеешься. Не пойдет так. Письмо о своем согласии на твое поставление дам, про Пимена, как надо, тоже отпишу, а вот деньги сам ищи. Не всё мне за вас делвть.
Дмитрий Иванович отвернулся от посетителей к окну, показывая всем своим видом, что разговаривать с ними он больше не намерен. Дионисий с Федором поклонились в княжескую спину, и вышли за порог.
Как только дверь отскрипела выход духовных лиц, князь обернулся и звонко призвал к себе нового стольника.
– Вот что Вася, – собери-ка быстренько сюда бояр. – Поговорить мне с ними надо. Хотя нет постой. Ты сначала одного Ивана Родионовича Квашню пригласи, а уж остальных чуть попозже.
Глава 11
Стоило князю уйти, Ивана опять схватили под руки, отволокли в ту же яму и прикрыли сверху тяжелой крышкой. Опять он в жутком мраке очутился. Батюшка оперся спиной о каменную стену и стал соображать про то, что с ним за вчерашний день могло стрястись. Соображать, крепко мешала боль в руках и жжение в боку, но монах старался не обращать на них внимание.
– Ничего, поболит, поболит и пройдет, – думал он, медленно распрямляя изуродованные руки. – Заживут руки, мне бы с душой разобраться. Вот где раны, так раны. Как же мне теперь грехи свои перед Сергием искупить? И не искупишь ведь. Он тайну мне доверил, а я опростоволосился, словно нехристь какой. Только это давно было, а вчера-то чего я натворил? Опять, наверное, в грехах по самые уши погряз? И за что же ты меня Господи этим неведением наказал.
Хотя боль и отступала очень медленно, однако отступала и думать она уже особо не мешала. То ли привык к ней Иван, то ли еще чего, но перед его мысленным взором ясно предстала толпа народа, обступившая кулачных бойцов и он сам в поисках удобного места для просмотра захватывающего душу зрелища. Вот он решил забраться на крышу. Побежал туда, к крыше лестница была приставлена. И тут, будто из тумана выскочило прекрасное женское лицо. Батюшка