– Спасибо, Эйлин. Могу я к вам так обращаться?
– Конечно. Я здесь не как адвокат, а как представитель семьи.
– Спасибо. Уверяю вас, даже то немногое, что мы сможем узнать от вашей бабушки, значительно облегчит нашу работу. Габби, постарайтесь ответить на следующий вопрос. Вы помните, кто жил или бывал в Клиф-Хаусе в середине восьмидесятых – начале девяностых годов?
– Конечно. Это я помню очень хорошо. Там жили мы: мой теперь покойный муж Артур, наш сын Генри. Позже Генри женился, и его молодая жена Анна тоже с нами жила.
– Вы помните, когда ваш сын женился? Наверное, помните свадьбу.
– Нет. Не помню. Тогда было время протестов. Молодые не хотели жить, как мы. Генри доставил нам столько беспокойств своими увлечениями. То на какие-то рок-фестивали ездил, то с хиппи у атомной станции протестовал.
– Ба, что ты такое говоришь, – вступила Эйлин, – мой отец хипповал? Вот это новость!
– Ой, деточка, он много чудил. Всего и не помню. И свадьбы с Анной не было. Вернее, была, но где-то там, в этих их коммунах. Приехал, привез да и уехал снова.
– И когда же это было? – Билл Смит неожиданно вспомнил, что тоже присутствует на допросе, отхлебнул кофе из своего стаканчика и взялся за ручку.
– Не помню.
Эйлин решила подсказать бабушке:
– Ба, ты ничего не путаешь? Отец родился в шестидесятом, а хиппи были в семидесятых. Не мог же он в десять лет сбежать с ними. Да и для женитьбы как-то рановато.
– Может быть, ты и права, деточка. Наверное, это был не Генри, а мой брат…
Ее личико сморщилось, она явно пыталась вспомнить его имя.
– Ник, – подсказала ей Эйлин, – Николас – полное имя моего двоюродного деда. Но он тоже вряд ли что-либо помнит. Ему девяносто лет.
– Еще жив? – уточнил Маккензи.
– Да. Живет в доме престарелых недалеко от Манчестера.
– Разбросало, однако, семейку, – пробурчал Билл, явно представляя себе перспективу скорой поездки в Манчестер и делая очередную пометку в своем блокноте.
– ОК. Прислуга в доме жила? – Маккензи отпил из чашки и снова поставил ее на стол.
– Голубчик, у вас странные представления о тех временах, – улыбнулась Габби. – После войны у нас не было прислуги. Были помощники.
– Согласен. Помощники. Они проживали у вас? Дом-то большой, все могли разместиться.
– Нет. И садовники, и уборщицы были приходящими. Артур как раз купил нашу первую стиральную машину, я быстро научилась пользоваться ею… Да… такой агрегат… На бак для ферментации виски похож.
Полицейские опустили головы, пряча улыбки.
– Ну вот, а говорите, ничего не помните, – заметил Маккензи.
– Кое-что помню, – согласилась Габби. – Тогда, слава богу, появились кримплен и нейлон, не требующие глажки. Я, знаете ли, гладить не любила, но Артур признавал только хлопок или лен, и его сорочки гладила… как же ее звали… такая молоденькая девушка… – Габби посмотрела