– Да все в порядке. Он добрый, заботливый. Цветы, как ты знаешь, каждую субботу дарит. Но…
– Ну? – Оливия не могла скрыть любопытства.
– Что-то в этой ритуальности есть нездоровое. Ты так не думаешь? Как-то мы привыкли, что цветы – это праздник, что-то особое в жизни, какой-то знак внимания. Нельзя же оказывать знаки внимания по расписанию каждую субботу.
– Слушай, а ты не спрашивала, может, он еврей? Может, голос предков велит ему соблюдать Шаббат? А что? Вполне возможно. Ты не проверяла? Ну, там, внизу? У него прибор не подрезан? – Оливия расхохоталась, закинув голову назад и демонстрируя роскошный набор зубов – все тридцать два, как на рекламе зубной пасты.
– Ты совсем, что ли, обалдела, Оливия?! Прекрати! Я такие вещи даже с пьяных глаз не обсуждаю, а уж с утра… Доставай тарелки. Омлет готов.
– Как скажешь, как скажешь.
Оливия была так голодна, что, прежде чем отодвинуть опустевшую тарелку, вытерла ее кусочком хлеба.
– Хорошо. Теперь о деле, – произнесла она, насытившись. – Что говорит полиция?
Эйлин тоже покончила с едой и теперь держала чашку кофе меж ладоней, как будто грелась об нее.
– Пока только то, что они ждут ответа лаборатории на предмет ДНК обоих останков.
– То есть ты хочешь сказать, что у них есть подозрение, что младенец и мужчина – родственники? – Оливии явно нравилась такая версия.
– Эта версия допустима только в том случае, если обе смерти наступили примерно в одно время. Возможно, тридцать – тридцать пять лет тому назад. В конце восьмидесятых – начале девяностых годов.
– В таком случае Габби – это единственный если не свидетель, то источник информации о том, кто жил в доме, кто навещал, что вообще происходило в то время. Как я понимаю, твой дед еще был жив.
– Да. Тридцать лет назад жизнь в доме кипела, но, к сожалению, единственный свидетель тех дней ничего не помнит. Поэтому полиция собирается опрашивать всех бывших и нынешних соседей и дальних родственников.
– А отец и Дороти? Они что? Они приедут? – Оливия подняла свою чашку к губам и несколько раз подула в нее.
– Нет. Дороти вчера звонила. Отец перенервничал, когда узнал о находке, и у него случился приступ гипергликемии. К нему два раза приезжала скорая. Сахар не снижался. Его здоровье очень беспокоит Дороти, и о полете не может быть и речи.
– Ну, если полиция увязнет в этом деле, они сами к нему слетают.
– Этого Дороти тоже боится. Любые расспросы могут его снова взволновать. – Эйлин поставила чашку на стол и взяла в руки телефон. Заглянула в экран – нет ли новых сообщений.
– Если Генри к этим смертям никакого отношения не имеет, то и волноваться не о чем. – Оливия наконец перестала дуть на кофе и сделала глоток.
– Оливия, ты себя слышишь? Ты это о моем отце говоришь! Да он мухи не обидит!
– Никогда не говори «никогда», – парировала Оливия.
Эйлин так посмотрела на нее, что та даже сжалась под взглядом подруги.
– Ладно, спасибо за завтрак. –