– Да, но вот прятаться нам теперь негде, – возразила я. – Зная, кто живёт в кратерах….
– Что-нибудь придумаем, – успокоил меня Кирос. – Вокруг много мусора, можно скрыться за любым крупным обломком.
– Ну, что, пойдём? – спросила я.
– Да куда?! – замахал руками мальчик. – Тебе отдохнуть надо.
Он снова расстелил подобие ковра и, посидев с полчаса, мы отправились дальше. Нам удалось без приключений добраться до небольшого поселения, где мы решили заночевать. Выгнав из уцелевшего домика с разбитыми окнами стайку каких-то животных, оказавшихся огромными рыжими тараканами, Кирос затопил печь, а я, оставив сына хозяйничать, отправилась на «шопинг».
Выход мой оказался удачным. Видимо, городок не попал в зону обстрела, поэтому многие здания сохранились в неприкосновенности, и мне удалось отыскать сменную одежду для себя и ребёнка. А ещё я обнаружила компас и старую карту России, которые тоже решила забрать.
Возвращаясь, я наудачу заглянула в небольшой подвальчик, и, когда глаза адаптировались к темноте, слегка рассеиваемой светом, лившимся из открытой двери, ахнула: я находилась в оружейной лавке. Расстелив на полу широкое пальто, я кинула на него несколько пистолетов, ружей и кучу подходящих патронов. Чтобы определить их принадлежность, мне приходилось часто выбегать наверх, и я порядком запыхалась. Закончив, я, сгибаясь под тяжестью узла, направилась к дому, где ждал сын.
Приблизившись, я увидела, что Кирос с горящими ветками в руках мечется у входа, отбиваясь от… тех самых тараканов, которых мы вынудили покинуть избушку. Несколько насекомых горели, но большинство продолжало напирать. Я кинулась на помощь.
Бросив мешок с оружием наземь, я распутала узлы и достала пневматический пистолет, бьющий металлическими шариками. Странный этот выбор объяснялся тем, что только в него я вставила полностью заряженную обойму.
Стреляла я хорошо и, паля по тараканам, почти не давала промахов. Гиганты падали с предсмертным скрипом, а сын поджигал поверженных. Через десять минут у входа догорали трупы погибших насекомых, а оставшиеся в живых улепётывали со звуками, напоминающими матерную ругань.
Повествование Ники прервал дружный хохот людей и эвгастов. Смеялись и Юля, и освоившийся Кирос. Лишь Гергени и Кренот, не знающие особенностей русской «культуры», с недоумением наблюдали за происходящим.
– Мама, – взвизгивая от смеха, произнёс мальчик, – тебе надо книжки писать.
– А я пишу, – улыбнулась женщина.
– В новой непременно упомяни мат, которым, удирая, поливали вас тараканы, – вытирая слёзы, выдавил Дмитрий.
– А что, возможно, они мутировали и научились разговаривать? – предположил хихикающий Миша.
– И сразу, как некоторые приезжающие в Россию иностранцы, освоили то, что попроще и повыразительнее – матерщину, – подхватила