Арни хитро усмехнулся.
– Сколько граммов гидроксида натрия необходимо взять, чтобы нейтрализовать десяти процентный раствор серной кислоты?
У меня чуть мозг не поехал от формулировки вопроса, поэтому быстро ответила:
– Мой любимый цвет – чёрный.
Арни не оценил ответ, поэтому решил всё ещё не пускать меня к общему столу, за которым сидела наша небольшая группа. Та состояла всего из восьми человек, включая меня. А когда-то было девять…
Пока не пропала Тинг.
– А я знаю ответ на эту задачу, – решил блеснуть своими знаниями Арни.
– Я счастлива за тебя, химик, – меня стало понемногу раздражать, что он всё никак не мог пустить меня дальше, отчего приходилось стоять чуть ли не на пороге.
– Но заметь, я никогда этим не хвастаюсь, – самодовольствие расплылось на его слегка вытянутом лице, когда парень отрицательно покачал указательным пальцем. – И вообще не хвастаюсь.
– Однажды ты назвал себя доказательством существования Бога.
Мы обернулись на спокойный женский голос, принадлежащий Анне Готье, – девушке, которую я вполне могу назвать своей подругой. Точнее amie, если говорить на французском. Этот язык я стала потихоньку учить благодаря Анне – та родилась во Франции и жила там больше пятнадцати лет, пока не переехала сюда. В город, который для чего-то хотел связать нас всех вместе…
Пожалуй, чтобы убить.
– А почему бы и нет? – рассмеялся Арни, наконец-то освобождая дорогу.
Первым делом я со всеми поздоровалась, получив несколько комплиментов по поводу своего наряда, но в особенности я поприветствовалась с Анной. Мы «поцеловались»: слегка коснулись сначала левой щеки, затем правой и снова левой – очень формально, аккуратно, стилизованно. Так, словно чужды друг для друга, как звёзды, и близки как никогда.
– Где ты пропадала, ma petit oiseau3? – спросила Анна, когда я села рядом с ней за стол.
– Заболела на несколько дней.
– А я думала, ты пропала, как Тинг…
Отчего-то меня вдруг пронзило током. Я вспомнила, как пару лет назад болела неделю, не появлялась в школе. И вспомнила, как ощущала себя самым одиноким и ненужным человеком, когда никто… абсолютно никто не написал мне самое простое «ты где?». Я общалась со многими, имела кучу знакомых и никогда не становилась изгоем. Более того, меня считали популярной красоткой, как, собственно, и сейчас. Тогда я лежала с высокой температурой в постели и, словно мне мало было того, что паршиво себя чувствовала, так ещё вдобавок в голове полный бардак и сотни вопросов: «Хоть кто-то заметил, что меня нет?» «Изменилось ли что-то без меня?..»
Нужна ли я хоть кому-то?
За то время, что я болела сейчас, мне тоже никто не написал. Правда, я почти и не заходила в социальные сети. Поэтому и не сочла вопрос Анны странным или глупым: я могла не появляться в социальных сетях сутками, не отвечать на сообщения ещё дольше. Возможно, нелюбовь к социальным сетям у меня привилась из-за тяжёлого