– Недалече скот мер, а люд и по сей день пропадает, из реки утопцев баграми достают. Нынче и Охотник к порогу явился. Неспроста все это, да?
Ой, не по нраву Юшке было, что травница мысли ее дурные балакает. Облачи мысль в слово и скор будет тот час, как исполнится та.
Сняла баггейн с рога яблоко и бросила прямиком в Пылин лоб.
– Ай! Чаво опять дерешься?!
– Поделом тебе! Нечего сорок считать, – задрала подбородок Юшка, а после угрюмо проронила: – На камнях кровь куриная.
– Ась?
– Бесь! Полно на пирог, а то зад слипнется.
– Не слипнется!
– А харя треснет!
Спрыгнула фейри с яблони, рубаху задравшуюся поправила и мявшейся с ноги на ногу Пыле кивнула:
– Ну, чаво тебе, блаженная?
– Юша, а что все-таки происходит?
– А я пердоле? – только и ответила Юшка. – Но мне оно не по нутру.
К горлу травницы подкатил желчно-горький комок страха.
– И что нам делать?
– Снимать исподнее и бегать! – развела фейри руками. —Неплохо бы во поле чертополоха. Бают – надежней способа отвадить беды не сыскать. Глянет, как поруха на этаких божевольных30, так сразу отпрянет! Попробуешь?
– Ну тебя, белебеня31!
Упал невольно Пылин взгляд на голые щиколотки баггейна. Исцарапаны те были, как и сама хозяйка. Век имела Юшка таковой вид, словно недалече зашла в курятник и там ей навалял петух. Однако по ухмылке наглой победа осталась за оборотнем.
Завыло-зарыдало вновь из марева тумана смертной колыбельной. Вросло стужей в кости. Обернулись в сумрачном свете яблоки в подоле окровавленными отрубленными головами. Бай-бай да люли! Хоть сегодня умри. Завтра мороз, снесут на погост. Мы поплачем, повоем, в могилу зароем.
Облизала травница пересохшие губы:
– Кто… кто воет там на болотах?
– Я, – ответила Юшка. – От тупоумия твоего несусветного!
– Но ты же рядом!
– Да ну-у-у!
Тут вторили оборотню. Разнесся вой средь высоких деревьев, покуда резко не оборвался вскриком сдавленным. Повисла тишина, в кой не смел звучать ни единый живой звук. Даже комары и те умолкли.
Переглянулись девицы, да не сговариваясь, внутрь мельницы отступили. Помедлила Юшка на пороге, оборотилась. Зябкой лапкой тянулась дымка к ее босым ногам.
Ощерилась баггейн. Воткнула нож в зень32 у крыльца, бросила в туман горсть ржи и монетку, а после молвила нараспев:
– На тебе грош,
На тебе нож,
На тебе рожь,
А нас не трожь! Гой!
Задрожала марь, отступила. Плюнула Юшка ей в след:
– Сплошной бардак!
В вверенных фейри землях творилось неладное. Словно нечто проникало на Пустоши, подтачивая защиту с краев. И под завесой молочно-белого тумана оно наконец пришло.
Глава 3. Охотник
В давние-предавние времена рыскал по землям зверь невиданный, страх на людей наводящий.