– Отпусти меня, – наконец нахожу опору одной рукой, а второй обхватываю горло Агеева, впиваясь ногтями в кожу.
Я совершаю ошибку, но понимаю это слишком поздно. Это неправильно, я поступаю неверно. Моя демонстрация не принесет желаемой свободы. Я провоцирую, грязно и отчаянно. И будто сама хочу узнать, насколько далеко Дамир сможет зайти.
Он улыбается, но не напрягается ни одним мускулом.
– Сожми, если тебе станет легче. Давай, родная, смелее, – пальцы на моем затылке тоже разжимаются и теперь нежно массируют кожу головы. – Давай. У тебя ведь есть повод, – искушает, словно он Дьявол, сидящий на моем плече. – Я оставил тебя и уехал. Не вернулся за тобой. Не наплевал на весь долбаный мир ради тебя, – слова ранят, они будто разом вскрывают старые шрамы, и те снова кровоточат. – Об этом ты думала семь лет? Что я во всем виноват? Что я был злом в нашей истории? – пальцы его другой руки рисуют узоры на моем бедре, распуская тепло под кожей. – Давай, Еся, у тебя прекрасный момент, чтобы поквитаться. Больше таких не будет.
Наши взгляды сталкиваются. В глазах Агеева – холодная уверенность. В моих – черт знает что. Обида, злость, сомнение, страх. Весь спектр эмоций крутится пленкой по кругу, заставляя меня переживать каждую снова и снова. Снова и снова, пока пальцы впиваются в кожу. Я напрягаю руку, потому что хочу этого. Хочу, чтобы Дамир почувствовал, как больно мне было оказаться за бортом его жизни. Как сложно было справляться со всем одной, оставшись без надежной опоры. Как ныло мое сердце, которое пришлось собирать по кусочкам.
Подбородок дрожит, перед глазами собирается пелена слез. Мне нужно причинить ему боль, хотя бы жалкую толику.
Но я не могу.
Это не я.
Я не стану отвечать болью на боль, и тот факт, что Дамир пытался задеть меня словами, только подтверждает, что ему тоже больно. Загнанный зверь кусает сильнее всего.
– Нет.
Рука обессиленно сползает по груди Агеева.
– Я не сомневался в тебе ни секунды.
Опалив мои губы горячим выдохом, Дамир меня целует. Наш поцелуй отчаянный и горький на вкус. В нем много прошлых обид, много разрушенной любви, много нас. Мы соприкасаемся не языками и губами – старыми ранами, идеально совпадая в каждом шраме.
Я обхватываю его шею, льну всем телом, но этого недостаточно. Руки Дамира властно сжимают меня везде, где могут дотянуться. Захлебываюсь в безнадежной страсти. Она сносит меня лавиной, и я отдаюсь на волю потока. Сегодня я не взрослая Есения, которой скоро предстоит пережить второй развод. Нет, я та двадцатиоднолетняя девчонка, которая до безумия любила и отдавала всю себя.
Наши языки кружат в безумном танце, в котором нет места жалости и нежности. Мы резкими движениями пронзаем оголенные провода нервов, заживо горим в пламени похоти и первобытного влечения, которое сильнее любых разговоров.
Неправильные. Израненные.
Незабытые, но забывшиеся.
– Дамир… – выдыхаю в его рот, но следующие слова сминаются жесткими губами и стираются