– Да и разбойников в здешних местах полно, – подтвердил капитан стражи. – Мелкие вассалы берут себе на службу всякое отребье.
Но Эймерик был непреклонен. Наспех перекусил вареным мясом и вином в таверне – епископ не предложил остановиться у него – и около Шестого часа уже сидел на лошади. Приказав сопровождающим отправиться в путь через два дня, он во весь опор поскакал вперед. Учитывая опасность задания, папа разрешил инквизитору носить оружие. Поэтому на боку у Эймерика висел меч, который то и дело ударялся о сумку с книгами, притороченную к седлу.
Среди них были Opus de fide catholica adversus haereticos et Waldenses qui postea Albigenses dicti [4] Алана Лилльского, переписанный доминиканцами Авиньона; Summa de Catharis et Leonistis seu pauperibus de Lugduno [5], вышедшая из-под пера Райнерия Саккони – еретического епископа, вернувшегося в католическую веру; Liber qui Super Stella dicitur [6] катара-вероотступника Сальво Бенчи и De inquisitione haereticorum [7] Ивонето, на которую Эймерик во многом опирался при написании собственного трактата.
Такая тяжелая ноша не нравилась лошади, и та время от времени пыталась ее сбросить, не подозревая, что несет самые авторитетные и толковые труды, написанные до сих пор о катарской ереси.
Миновав горную тропу между замком де Куарта и долиной, Эймерик наконец-то смог в полной мере насладиться собственным одиночеством.
Оно всегда приносило ему утешение, даря моменты сокровенной радости и внутренней свободы. Николас, как младший сын в аристократической семье, стал монахом не по необходимости – к этому всегда стремилась его душа. Тишина коридоров аббатства Жироны, в котором Эймерик служил в годы послушания, сырые, сумрачные переходы, часы размышлений в келье, лишь изредка прерываемые короткими беседами с другими послушниками, приносили ему чистую радость, которую сложно понять людям, живущим вне монастыря.
Нельзя сказать, что Эймерик был одиночкой по натуре. За годы, проведенные в престижном доминиканском университете Тулузы, он реализовал свои амбиции и преуспел, стараясь всегда и во всем действовать благоразумно и осмотрительно. Даже обзавелся юными почитателями; но любые попытки подружиться или встречаться с ним чаще необходимого воспринимал как нарушение своих личных границ. Тогда ему начинало казаться, что он задыхается. Отвадив наглеца парой едких ответов и ядовитых шуток, Эймерик запирался в своей келье и погружался в холодное молчание, немного раскаиваясь в своем поведении, но чувствуя огромное облегчение при избавлении от очередного навязчивого прихвостня.
Сейчас он в полном одиночестве скакал среди изумрудной зелени чарующих долин с кое-где побеленными снегом вершинами гор и испытывал абсолютное счастье, укрытое маской спокойного добродушия, присущего монахам.
По описаниям своих людей, уже побывавших в этих местах, инквизитор узнал гордый профиль замка баронов Нус и расположенный неподалеку, на другом берегу реки, замок Пилата, – грубый и суровый. Но взгляд