М-да, тяжелые времена тогда были. И все же лучше, чем то дерьмо, которое происходит сейчас.
– Да ты толстеешь прямо на глазах! – не удержался сержант, бросив взгляд на жирные складки у бывшего боевого товарища.
Меринос инстинктивно постарался втянуть живот и выпятить грудь, но потом расслабился и расхохотался.
– Еще бы тут не поправиться. – Он с ленцой облокотился на ствол автомата Галиль. – Охранять мальчишек – разве эта работа для меня?
Роберто вяло кивнул в сторону двора, где дети медленно пытались собраться в круг. Получалось у них не очень. Некоторые ползли на коленях, потому что слишком слабые ноги не выдерживали их веса, или опирались на тех, кому повезло больше. Время от времени кто-то падал в пыль, а потом долго вставал, с трудом поднимая свое раздутое тело.
– Скучная жизнь, – посетовал Меринос. – Семь лет назад все было иначе.
– Да, – согласился Да Коста. – Другие времена.
– Думаю, ты пришел за тем же, за чем обычно.
– Да, и у меня маловато времени. Доктор на месте?
– Он, наверное, уже пообедал, – Меринос указал на второй этаж клиники. – Скорее всего, оперирует.
– Интересно, сколько операций он делает в день?
– Не знаю, но очень много. Спрос большой. Не только тебе, гринго, нужен такой товар.
– Понимаю, – ответил Да Коста. И уходя, бросил через плечо: – Еще увидимся.
Шагая через залитый солнцем двор, он разглядывал детишек с уродливыми телами, бродившими туда-сюда, понурив головы. За этими беспорядочными перемещениями наблюдала местная медсестра, очевидно индианка.
В сторожке, обмахиваясь порножурналом, сидел вахтер в черной футболке с надписью на английском «МИР ЧЕРЕЗ ПРЕВОСХОДЯЩУЮ ОГНЕВУЮ СИЛУ», над которой красовался берет и два скрещенных кинжала.
– С возвращением, сержант, – поприветствовал он Да Косту, – доктор Мурелес оперирует.
– Мне достаточно и его ассистента.
– Есть доктор Эстрада. Поищите в палате для беременных.
Да Коста миновал пустынный коридор. Толкнул дверь, из-за которой слышались приглушенные отголоски оживленного спора, и вошел в палату. Каждый раз при виде подобного зрелища в горле у него вставал комок.
На смятых потных простынях лежали десять беременных женщин. С огромными животами – слишком большими даже для тех, кому пришло время рожать. Но больше всего пугали их широко раскрытые глаза, которые с удивлением смотрели в никуда или бегали, ни на чем не задерживаясь, как у перепуганных животных.
Некоторые то и дело кусали руки, от чего на коже оставались следы, как