Штерн понятия не имел, чего ожидать, однако охранник только скосил глаза на второго дежурного, сидящего в теньке неподалеку, дождался от него короткого кивка и молча вытянул руку в сторону обычных, хорошо знакомых Штерну турников и брусьев, вкопанных на краю большой площадки. Юноша с облегчением отметил, что около них никого не было.
Рана давала о себе знать. Заниматься было тяжело не только из-за все усиливающейся боли – давали о себе знать отвыкшие, непослушные мышцы. Ладони скользили, колени подгибались, и уже через десять минут Штерн первый раз ткнулся лицом в пыль. С усилием поднимаясь, он услышал над собой громкий издевательский смех. Неподалеку стоял высокий крепкий парень, лет на пять-шесть старше. Сложив руки на груди, он пренебрежительно сплюнул в сторону усталого юноши.
– Тебя не должно быть здесь, грязь. Цивилы не заслуживают права делить с нами поле.
Штерн постарался подавить раздражение.
– Ваш капитан разрешил мне находиться здесь, – сдержанно ответил он.
Незнакомый парень подошел ближе.
– А я не разрешаю. Пшел вон отсюда.
Штерн остался на месте. Дело было не новым для него, и что будет дальше, он прекрасно знал. Он лишь отчаянно жалел, что все предметы вокруг него расплываются и кружатся в безумном хороводе. Удар был легким, вполсилы, и все же он бросил Штерна на землю. Сжав зубы, юноша поднялся, но едва он распрямился, другой удар сложил его пополам. Подступила тошнота. На дрожащих руках Штерн начал подниматься снова, только чтобы получить удар коленом. В глазах потемнело. Когда раненый пришел в себя – через минуту или десять – рядом никого не было. Едва держась на ногах, он вывалился за ворота. Дежурный проводил его тем же равнодушным взглядом, будто ничего и не случилось. В полубеспамятстве мальчик доковылял до спасительной зеленой палатки и рухнул на кровать.
Сны были тяжелыми, но боль унялась. На следующее утро вири Ольга, увидев его замечательные синяки, впервые грязно выругалась. Ругалась она сочно и со знанием дела, помянув всех причастных и кое-кого для компании. Одновременно ее пальцы танцевали над пахучими пакетиками и пузырьками. От прохладной мази резко стало легче.
Уходя, медик строгим голосом приказала ему сидеть в палатке и выздоравливать. И тяжело вздохнула.
Едва ее шаги затихли, Штерн поднялся с кровати. Оделся, выглянул наружу. Лагерь ничуть не изменился за день. Солнце все так же щедро поливало пересохшую землю жаром, а люди спешили по своим делам.
Дежурный у входа на стадион все так же опирался на приворотный столб. Лицо было другим, зато лениво-безразличное выражение и расслабленная поза копировали первого точь-в-точь. Еще до того, как Штерн закончил предложение, мужчина пропустил его. Теперь тренировка шла бодрее, хотя к боли от ран добавились синяки и растянутые с прошлого раза связки. Поскрипывая зубами, Штерн шел на третий круг,