Кузьма, разглядывая фотографию через плечо Маши, довольно хмыкнул. Всё-таки у него была самая лучшая работа на свете – хранить не порядок, а счастье в доме. И, кажется, теперь даже Регина Петровна это поняла.
Мама, ты обязана продать дачу и отдать нам деньги
Часть 1. Дачный переворот
Любовь Петровна поливала петунии, когда на участок ворвался черный "Лексус", словно бык на корриду. Из него выпорхнула её дочь, Марина Кредиткина, сверкая брендовыми очками размером с блюдце для варенья.
– Мама, ты должна продать дачу! Это же просто бетонная коробка с грядками! – Марина размахивала руками так, что потревоженные бабочки решили эмигрировать к соседям.
– Доченька, но здесь вся моя жизнь… – Любовь Петровна прижала к груди лейку, как щит.
– Какая жизнь? Огурцы с помидорами? – фыркнула Марина. – У нас с Геной три кредита! Ипотека! Машина! Путевка на Мальдивы!
Из "Лексуса" выполз Гена, муж Марины, похожий на грустного хомяка в дорогом костюме. Он меланхолично жевал травинку и пытался слиться с забором.
– А помнишь, как ты здесь в детстве играла? – тихо спросила мать. – С этими гномиками…
– Боже, мама! Какие гномики? Мне тридцать пять! – Марина закатила глаза.
А гномы стояли вдоль дорожки: старый Августин с лопатой, рыжий Фриц с тачкой, близнецы Ганс и Франц с граблями. Их выцветшие колпаки помнили ещё те времена, когда маленькая Мариночка угощала их воображаемым чаем из пластмассовой чашечки.
– Мы всё продадим! Купим тебе однушку в Мухоморске, будешь как белый человек жить! – вещала Марина, пока Гена пытался незаметно сфотографировать особенно аппетитный куст клубники для своего фуд-блога "Дачный гурман".
Вечер опускался на участок, как театральный занавес. Марина с Геной уехали, пообещав вернуться завтра с риэлтором. Любовь Петровна сидела на крылечке, вытирая слёзы бабушкиным платком.
А в сумерках что-то странное происходило с садовыми гномами. Августин почему-то поправил очки, которых у него отродясь не было, а Фриц достал из тачки потрёпанный блокнот.
Часть 2. Гномий суд
Утро выдалось именно таким, каким должно быть утро судного дня: звонким, как новенькая монета, и свежим, как первая зелень.
Марина и Гена приехали ровно в десять, с ними был риэлтор Жучков – человек настолько скользкий, что его не могли удержать даже собственные ботинки.
– Так-так, участочек, домик… – забормотал Жучков, облизываясь на теплицу. – Всё старенькое, придётся делать хороший дисконт…
И тут это случилось.
– Встать! Суд идёт! – раздался скрипучий голос.
На садовой скамейке восседал гном Августин в старой мантии из лопуха. По бокам замерли Ганс и Франц с граблями, как судебные приставы. Фриц строчил что-то в блокноте, который оказался протоколом.
Марина