– Надь, ты же девка симпатичная, чё ты себя загнала?
– Дак… а чё не загнать. Ко мне никто и не подходил ни разу, чтобы знакомиться, в школе со мной не общались… – Она решила по-быстрому накидаться, чтобы ей стало легче.
– А на каникулах? Чем ты занималась вообще в такое количество свободного времени? Там, ездила куда-нибудь, отдыхала?
– Дома только… – Ей и самой было понятно, что такая жизнь на уровне домашнего питомца – это полный отстой.
– Да-а-а-а, ебано. Ничё не скажешь. А когда ты мелкая была, то чем занималась? Хоть во дворе-то погуляла? – Лида всё пыталась понять, из насколько глубокой задницы выбралась девчонка.
– Нет… мама не пускала. Я дома должна была сидеть. Да и кто ж меня во дворе ждал…
– И ты так с начальной школы, что ли?!
– Угу. – Она уже опустошила одну бутылку.
– На. – Лида тут же протянула ещё одну. – Просто… у тебя столько стихов про одиночество. И ты никак не можешь сказать об этом по-другому, да? Только так?
– Да… – Надя закрыла глаза, потому что они предательски заслезились. Опять.
– Господи… значит, дома тебе и слова нельзя было лишнего сказать, ни с кем ты не общалась, друзей у тебя нет, ты – бытовой инвалид, и… – Она не успела закончить, потому что девчонка снова вся в слезах. – Извини. На больное надавила, да? Вообще всё должно было быть по маминой указке?
Она только кивала.
– Мне ты можешь всё рассказать. Правда. Потихоньку. Ты, главное, начни.
– Я тут… стих новый сочинила. – Она по-прежнему не смотрела на Лиду, отвернулась даже. Но набралась смелости и продолжила. – Ещё не записала. Но по памяти помню.
– Давай, ты сможешь.
Каких же трудов Наде стоило начать. Когда дома годами никто не интересовался её мнением, когда любая инициатива наказывалась, когда… столько этих самых «когда», что сразу всё не перечислить. Девчонка попыталась выдавить из себя слово, запнулась на первой же строчке. Но всё-таки смогла.
Как призрак и как невидимка,
Прохожу сквозь людей, без возможности
За руки взять
И обнять
Растворяюсь, словно лёгкая дымка
опять.
Ничего не сказать.
Позабылась на морде улыбка.
Я лечу над землёй
И парю над водой
И мне кажется, я как пушинка,
Бесполезная мелочь
С пустою брехнёй
Утешение мне – лишь бутылка
С бухлом или пойлом, семьёй
И роднёй
Без любви, и одна лишь ухмылка
На лице всё у той, что орала свиньёй,
Не давала сказать ничего
И хернёй
Обозвала мне душу, ой ладно,
Постой
Ты любовь заслужи, на коленях ты вой
Как