Он не договорил, но я знала, к чему он ведет. Мой сын. Мое сердце сжалось от боли.
– Через сколько лет они начнут управлять моим сыном? – спросила я, чувствуя, как голос дрожит, а слезы подступают к глазам.
Минор ненадолго замолчал, словно не хотел отвечать. Его взгляд стал темным, а мимолетная улыбка исчезла.
– Это зависит от него, – наконец сказал он. – От его силы воли, от твоего обучения. Но однажды они станут сильнее. Они всегда становятся сильнее.
Я закрыла глаза, чувствуя, как слеза скользнула по щеке.
– Я думала, что смогу его спасти, – прошептала я.
– Ты уже спасаешь его, – сказал Минор. – Но иногда спасти – значит отпустить.
Его слова ударили меня сильнее, чем любой удар. Я сжала кулаки, пытаясь удержаться на ногах.
Минор сделал шаг вперед, и его фигура, казавшаяся прежде устрашающей, вдруг обрела очертания, почти человеческие. Его темные глаза, казалось, смотрели прямо в душу, но в них не было злобы, лишь усталость и тяжесть веков.
– Я запер себя здесь, чтобы защитить мир, – сказал он, и его голос эхом разнесся по залу. – Но если хочешь спасти своего сына, тебе придется сделать что-то большее.
– Что? – мой голос дрогнул, и я подняла на него глаза, полные отчаяния. Этот вопрос преследовал меня с того самого момента, как я поняла, какой невероятной и пугающей силой обладает мой сын.
Я вспомнила тот день, когда впервые увидела черные сущности, скрывавшиеся за его аурой. Эти твари, мерзкие и чуждые, вылупились из своих коконов и присосались к нему, словно пиявки. Они внедрились в его тело, стали частью его. Я пыталась прикоснуться к своему мальчику, но мое присутствие лишь усиливало их сопротивление. Единственным выходом для меня стало попытаться с ними договориться.
Я помню, как изучала их поведение, как наблюдала за ними, старалась быть принята их странным, чуждым разумом. Реакции моего сына – его спокойствие, его доверие ко мне – убедили этих существ, что я не враг. Они росли вместе с ним, развивались, становились сильнее. Тогда я начала изучать все, что могла, – старые книги, древние свитки, чтобы понять, как с ними взаимодействовать, как помочь моему мальчику обрести над ними контроль.
Но теперь, слушая слова Минора, я почувствовала, как во мне зарождается тревога.
– Они возьмут верх, как только почувствуют его слабость, – продолжил он, и его тихий, ровный голос прозвучал как приговор.
– Твоя слабость была в твоей семье? – спросила я, чувствуя, как мои собственные слова обжигают меня.
Минор медленно выдохнул, его взгляд потяжелел, и он, казалось, нес груз, слишком тяжелый даже для столь могущественного существа.
– Именно так. Ахиллесова пята, – тихо произнес он, и в его голосе звучала горечь. – С появлением семьи у них появилось оружие против меня, и они смогли мной управлять.
Я почувствовала, как сердце сжалось от его слов. Это был не просто рассказ – это была исповедь.
– То есть, пока ты был один, у них не было рычагов управления.