– Право же? – удивился Казанков. – Не знал, не знал… Но бог с ними, с парфюмерами, тем более, что им и нужны-то крошечные кусочки. У вас же дело совсем другое – к примеру, сколько бурёнок надо забить, чтобы выклеить из их кишок один-единственный баллон?
– Полагаю, не меньше нескольких тысяч голов. – Матвей вздохнул, словно сожалея, что ради его проекта придётся погубить столько ни в чём не повинных животных. – Но ведь их так и так отправят на мясо?
– Несомненно. – подтвердил с усмешкой моряк. – Так что тут ваша совесть может быть спокойна, юноша. Тогда ещё вопрос: как устроен гаситель искр на трубе паровика? Ведь это, согласитесь, весьма важная часть конструкции?..
Греве нечасто приходилось встречаться с графом Юлдашевым – разве что на сугубо официальных мероприятиях. Зато заочно они были знакомы давным-давно: барон участвовал в нескольких головоломных операциях департамента военно-морской разведки; граф же в свою очередь изучил его настолько хорошо, насколько это вообще возможно без личного знакомства. Но вот так, лицом к лицу, в одном помещении – в данном случае это был кабинет Юлдашева на втором этаже левого крыла здания Адмиралтейства – они сталкивались впервые.
Кроме Греве и хозяина кабинета, здесь присутствовал и Остелецкий, облачённый, по случаю визита в родной департамент в форму капитана по Адмиралтейству. Все трое сидели вокруг круглого столика, на котором исходил паром самовар, окружённый блюдцами с бубликами и бисквитами.
Граф налил в чашку китайского фарфора кипятка, добавил заварки из пузатого чайника и пододвинул гостю.
– Прошу, Карл Вильгельмыч, угощайтесь. Бублики свежайшие, только от Флиппова, с Невского, ещё горячие…
Греве благодарно кивнул и завладел большим, действительно, горячим бубликом. Он давно привык, к тому, как русские собеседники и сослуживцы коверкают его имя-отчество – отца его звали Вильгельм, а второе имя, «Густав», добавили, как это принято в Германии, в честь одного из близких родственников. А вот Юлдашев такой ошибки не сделал, и это приятно удивило барона.
Надо сказать, что чувствовал он себя… не то, что неловко, но слегка не в своей тарелке. Привыкший к общению с родовой бельгийской, французской, латиноамериканской и всякой иной аристократией, Греве робел в присутствии руководителя одной из самых закрытых в мире секретных служб. К тому же, он чувствовал себя до некоторой степени обязанным Юлдашеву – это по его приказу Остелецкий с напарником вырвали беременную баронессу из лап похитителей. То, что Камилла сама устроила этот побег, заколов одного из тюремщиков китайской шпилькой для волос, роли не играло[10].
Сейчас ситуация была иной – не граф использовал Греве в своих комбинациях, а сам он рассчитывал на поддержку Юлдашева в реализации своих идей. Тем не менее, барона не отпускала мысль, что это лишь часть некоего хитроумного замысла, где ему самому отведена в роль – и далеко не факт, что главная.
Остелецкий