– Но…
Строем зачем-то шагают виновно
Русские пленные. Безостановно.
Спины промечены едкими метками.
Это клеймо не затравишь ничем…
Лиху дорожку под сниклыми ветками
Топчут, задумавшись сами – зачем?
К пиру не прошены, к празднику не званы,
В мире одни никому не нужны, –
Словно склонясь под топорное лезвие,
Движутся к далям жестокой страны…
Немцев долгие обозы
Из фургонов перекрытых
Вдоль дорог скрипят, скрипят,
Наступленьем нашим грозным
Где-то северней отбиты
И повёрнуты назад.
Под брезента долгий болок
Скрывши утварь и семью{144},
У развилка на просёлок,
Сбочь шоссейной на краю,
Терпеливо ждут просвета
В нескончаемом потоке,
Цепенея перед этой
Силой, грянувшей с востока.
И, безвольные к защите,
Прячут голову меж плеч,
Грабь их, бей их, подойди ты,
Чтоб коней у них отпречь.
Но, насытясь в наступленьи,
Как по долгу службы, с ленью
Теребят их захоронки
Наши парни, ковко, звонко
Проходя дорогой торной.
Взять – оно бы не зазорно,
Да ведь возят барахло,
А в посылку – пять кило!
Всюду женщины – в обозе,
Под тряпьём в любом возке,
Разордевшись на морозе,
Нам навстречу налегке
По две, несколько. Одна,
Белокура и пышна,
Распрямясь, идёт не робко
Вдоль шоссе по крайней тропке
С несклонённой головой
В рыжей шубке меховой,
В шапке-вязанке, с портфелем.
Чуть минует с осторожкой
В туфле маленькою ножкой
Занесённые трофеи,
Где укрыто, где торчит
В небо четверо копыт.
Мы – в заторе. По две, по три
В ряд машины. Кто прыжком
Греет ноги, кто бежком.
…Глаз не прячет, смело смотрит,
Каждым взглядом нам дерзя,
Будто взять её нельзя.
На подвижном белом горле
В роспашь меха – шарф цветной.
С батареей нас затёрло,
И в машине головной –
«Опель-блитц» из Веермахта,
Плавный ход и формы гнуты,
Утонув в сиденьи мягком,
Я сижу, в тулуп закутан.
Чуть щекочет шею шёрстка.
Чтоб не спать – сосу конфетки.
Светит зелено двухвёрстка
В целлулоиде планшетки.
Я и вижу и не вижу,
Как подходит немка ближе,
Как, солдат завидя, шаг
Убыстряет свой и как,
Колыхнув большой фигурой,
Ничего не говоря,
К ней шагнул сержант Батурин,
Цвет-блатняга, на Амуре
Отбывавший лагеря.
Приказал: «А дай-ка портфель!»
С ним – и Сомин. Напряжённо
Подошёл и приглушённо
Ей: