Когда я встречу тебя вновь. Книга 4. Ценой собственного счастья. Нина Резун

рассказала бабе Нюре, что ходила в магазин, и полюбопытствовала у нее, кто такой Егорыч, и почему женщины его осмеяли. Анна Тимофеевна рассказала мне его историю. Его полное имя Василий Егорович. У него было три жены, и все умерли. Первую похоронил, когда был молодой, даже деток с ней не успел родить, вторую – двадцать лет назад, с ней два сына появились на свет, а третью – два года назад. Последняя была хорошая женщина, воспитала его сыновей как своих, подарила ему дочь. Но и она ушла. С тех пор крепко запил. Дети подросли, да в город уехали, к отцу редко приезжают. В последний раз на похоронах матери только и были. В один из своих запоев дом спалил, сам еле спасся, живет в наспех построенном бараке, летом еще бодрячком ходит, а в зиму замерзает в своей лачуге, и дела нет детям до него – к себе не берут, дом отстроить не помогают.

      – Вот придет он ко мне, поплачется о своей судьбе горькой, бутылку навернет и на покой. Не буйный. Ему слова доброго не хватает, так потому и идет ко мне. А от баб сельских одни издевки.

      – Анна Тимофеевна, а у вас есть дети?

      – Есть. Двое, как у тебя же. Старшая дочь живет в Москве. Вся в работе, раз в год только и приезжает: летом, когда сезон начинается. С личной жизнью у нее там что-то не складывается. Вышла замуж, развелась. Внучка уж большая у меня, твоя ровесница, наверное. А сын на севере работает, там денег много платят, вот и ездит туда на заработки. Сам на Урале живет. Семья там, дети. Тех-то внуков вообще никогда не видела, только на фотографиях. Как чужие растут.

      – А муж ваш?

      – Тот еще двадцать пять лет назад помер. С крыши упал, убился насмерть. Я прихожу со школы, а он лежит. До сих пор мне в этом положении снится. А с твоим-то что стряслось?

      – В аварию попал, баба Нюра, – опуская глаза, сказала я.

      – Пьяный, небось, за рулем-то был?

      Мне было неловко лгать этой доброй женщине, которая гостеприимно впустила меня в свой дом. Но открыться я ей не могла. Не сейчас. Нужно лучше ее узнать. Поймет ли она мои поступки? Ведь я приехала к женатому мужчине, это нехорошо.

      – Да, кажется, выпил.

      – А детки твои с кем?

      – С мамой.

      – Твои родители живы, здоровы?

      – Да. Только они в разводе. Я с мамой живу, она с детьми мне помогает.

      – Это хорошо. Ты молодец. Не забывай родителей.

      Анна Тимофеевна глубоко вздохнула, и в этом вздохе отразилось ее внутреннее состояние. Состояние одиночества. Ей не хватало детей. И немножко стало грустно за нее. Какие-то соседские мужики по дому помогают, пьяные пристанище ищут, а свои дети раз в год приезжают. Как они живут без корней-то? Ведь мать их кормила, поила, на ноги поставила, а они ее забыли, бросили одну в деревне.

      Я вызвалась приготовить обед. Баба Нюра не возражала. Даже с любопытством на это смотрела, молча, без комментариев. Только раз и встряла, спросив, не мешают ли мне волосы. Переживала, как бы они в моем блюде не оказались. Шаг был рискованный, потому что я его не проверяла на деле, но собрала волосы в хвост и повязала ленточкой, что дала Анна Тимофеевна.

      Я готовила борщ. Тот самый, рецепт которого