Манная каша на троих. Лина Городецкая

Сонечка все время кукол лечит, может, вырастет и в семье свой врач будет. А Фенечка как красиво поет! Маленькая ведь совсем, голосок тоненький, но чистый, похоже. Хорошо бы с кем-то посоветоваться, может, талант у ребенка, не пропустить бы. Имя у нее ведь певчее – Фейгале [2]… Видела Маня своих девчонок взрослыми, счастливыми.

      И ничего, что ей по жизни выпало столько бед, без родителей выросла, да и сама чудом жить осталась. Как же они ее не заметили тогда, под кроватью… Пять лет ей исполнилось, как Фенечке сейчас, когда горе в их дом ворвалось. Мать на сносях тогда была, успела ее под кровать затолкать, больше ничего не успела. И не видела Маня ничего, только ботинки, кованые, тяжелые, да слышала, как мать выла, а потом все… Замолчала. Отца они еще во дворе зарубили. А про Маню все говорили: повезло, что мать ее спрятала, в соседних домах погромщики и малых детей не жалели.

      А потом еще раз повезло, что встретила Бориса, по любви замуж вышла, к нему в город из местечка переехала, вместе они легче голодные годы пережили, а тут и дочки родились. Удивительно, как обе они похожи на Маню. Только у Фенечки цвет волос медный, Борю-то в детстве рыжим дразнили, и веснушки у девчонок – отцовские. Соседки девочками любуются. А как не любоваться, ладненькие, чистенькие, хорошо одетые. Маня сама шьет им платьица. Счастье ее, что шить научилась, теперь всегда кусок хлеба будет. Она даже из лоскутков разных может такой наряд соорудить для малышек, загляденье: с бантиками, оборочками. Кто-то однажды сказал, что не по-советски девочки выглядят, словно две куклы заграничные одеты. Но дочки у нее хорошие. Послушные, спокойные, мамины помощницы растут. Вот оно, счастье ее… И не будут они около швейной машинки зрение портить. Не будут. Много других профессий есть, а главное, мама есть, сможет позаботиться о них.