Зато меня препроводили в столовую. Была она огромной, неуютной, серой и промозглой. Горящий в огромном камине огонь худо-бедно справлялся с тем, чтобы поданные к столу кушанья не покрывались льдом (и это летом!), но толком согреть гулкую пустую столовую был не в силах. По-видимому, строили ее во времена, когда за трапезой собирались несколько десятков человек, теперь же здесь сидели всего пятеро: моя «свекровь» (хвала богам, в единственном экземпляре!), оба «мужа» и две хорошенькие юные девицы. В стороне с почтительным видом застыл лакей.
Во главе стола устроился блондин, тем самым косвенно подтверждая свои притязания за баронский титул и, заодно, на брак со мной. На стене за его спиной висел штандарт с вышитым гербом – стилизованной алой розой и полосой в углу.
Брюнет при моем появлении даже головы не поднял, всецело поглощенный ростбифом и зеленым горошком. Зато я, увидев знакомую физиономию, «украшенную» шрамом и перебитым носом, почувствовала облегчение. Значит, две самые неприятные гипотезы можно отбросить. Он: а) мне не почудился; б) «муж» не един в двух лицах.
Зато все три дамы уставились на меня с жадным любопытством грифов, прикидывающих, не пора ли выклевать глаза умирающему.
– Доброе утро, – ледяным тоном произнесла «свекровь», как бишь ее? Офелия Бернис Скотт. Интересно, мне-то как теперь положено к ней обращаться?
– Доброе, доброе, – покивала я, остановившись в нескольких шагах от стола.
– Фицуильям, дорогой… – сказала миссис Скотт, взглянув на сына. На мгновение ее холодное лицо смягчилось, а недовольные складки у губ разгладились.
Он нехотя поднялся. Нос у него, увы, оказался не сломан, от удара осталась лишь легкая припухлость.
Блондин подошел ко мне, взял под локоть – руки у него были ледяные! – и, откашлявшись, произнес громко:
– Дорогая… Маргарита, – на моем имени «муж» запнулся, явно не сразу его вспомнив. – Позволь представить тебе моих близких. Моя мама, Офелия Бернис Скотт. Сестры – Джорджина и Хелен. И начальник стражи, Донал Грин.
Сестры ограничились кивками, хотя младшая, Джорджина, смотрела с любопытством и почти дружелюбно.
Брюнет поднялся, отвесил поклон и хрипловато сказал:
– Счастлив с вами познакомиться, миледи.
Я попыталась скинуть руку «мужа», но он держал крепко.
– Не могу ответить тем же, мистер Грин, – сухо заметила я.
Джорджина подавилась чаем под неодобрительным взглядом матери.
– Дорогая, – барон стиснул мой локоть. – Давай не при слугах.
– Боишься, что они заявят в полицию? – осведомилась я, резко повернувшись к «благоверному». Он отпрянул, видимо, опасаясь за целостность носа.
– О чем ты? – он сделал непонимающее лицо, а начальник стражи кашлянул.
– Томас, ступайте на кухню! – велела свекровь лакею, разглаживая на коленях салфетку. – Дальше мы сами справимся.
– Да, миледи, – вышколенный слуга исчез.
Теперь