У слона в животе воняло, было темно и уютно. Из-за эха они говорили шепотом. Йонатан светил фонариком своего телефона по сторонам, будто археолог, нашедший древние наскальные рисунки. Вместе они изучили и любовные послания, и похабные ругательства – свидетельства того, что тут побывали их сверстники. К счастью для всех, большинство посетителей слона пока еще не умели расшифровывать петроглифы.
Они с Йонатаном тогда играли в “перевернутые песни” – игра, которую изобрела бабушка Габриэлы. Берешь известную песню и меняешь в ней каждое слово на противоположное. Йонатан порадовал, превратив “Маленький зайчик попал под трамвайчик” в “Большой вурдалак напал на кадиллак”, но Габриэла выиграла, когда из “А малышка Йонатан ходит в садик по утрам”[3] соорудила “Годзилла Габриэла ночами Элгара хрипела”.
– Ты просто гений! – Если Йонатан иногда и говорил комплименты, то почему-то всегда при этом закрывал глаза и качал головой.
– Если и есть слово, которое я ненавижу, так это “гений”, – вздохнула Габриэла. – У нас в школе всех считают гениями.
– Всех, кроме меня. Я банальный. И это правда.
– Дать тебе пощечину? Или сам справишься?!
Йонатан неожиданно со всей силы ударил себя по лицу.
– Эй! – Габриэла схватила его за руку. – Ты больной?!
– И банальный, – улыбнулся Йонатан.
– И о-о-очень взрослый. – Она направила на него луч фонарика.
У него все было густым: брови, волосы, нос, губы. Он был реальным, настоящим. Не то что она, с чертами лица, будто нарисованными тонким карандашом. Но при этом Габриэла чувствовала, что ее душа прикована к реальности, а его вибрирует, вспыхивает и гаснет, как пламя.
– Эй! В глаза светишь, инферналка! – крикнул он и сдвинул наушники с затылка на уши.
Уже не в первый раз она видела его таким. Как растение, засохшее в одно мгновение. Она включила телефон и написала:
Я сказала что-то, что тебя расстроило? Это единственное, что она придумала, чтобы пробиться сквозь его молчание.
Йонатан глянул на полученное сообщение и настучал в ответ:
Нет.
Тогда что случилось?
Не знаю.
Оставить тебя в покое или продолжать доставать?
Не знаю.
А что ты вообще знаешь?
Не знаю.
Ты хочешь, чтобы я ушла?
Не знаю.
Целоваться хочешь?
Габриэла первой выключила телефон, а следом и Йонатан свой. В утробе слона снова воцарилась непроглядная темень, снаружи, как в дешевом фильме